Революция 1917 что происходило с православной церковью. Русская православная церковь и октябрьская революция

Миф первый

В 1917 году Церковь была на стороне монархии и занимала активную контрреволюционную позицию

На самом деле, 2 марта 1917 года, в тот момент, когда царя уламывали отречься от престола, в Петрограде собрались члены Святейшего синода Российской православной церкви. На повестке дня стоял один вопрос: как жить в новую пору? И решили поддержать Временный комитет Государственной думы. До отречения царя было ещё более десяти часов, ибо Синод собрался в 11 часов утра, а Государь отрёкся в ночь со 2-го на 3-е марта.

В тот момент Церковь была частью государственного аппарата. Синодальный период русской истории начался с 1721 года, когда Пётр I произвёл кардинальные реформы в управлении церковью, упразднив патриаршество. А после реформ императора Павла I главой церкви стал сам Император Всероссийский. Таким образом, отказываясь от царя Николая II, Церковь отказывалась от своего главы. Разумеется, Глава Церкви - Христос, но и Государь как Удерживающий, как воплощение стабильности и порядка, тоже не должен был быть так легко сброшен с корабля современности. Однако это произошло.

Обер-прокурор Синода Николай Раев и его товарищ (заместитель) Николай Жевахов в разгар февральских событий обращались к высшему церковному руководству - Святейшему синоду - с предложениями выпустить воззвания в поддержку царя. Но митрополит Владимир (Богоявленский), первенствующий член Синода, отказался это делать и всячески оттягивал решение вопроса. А когда был опубликован манифест об отречении, то распоряжением Синода его обязали зачитать во всех церковных приходах.

А уже через несколько дней, 6 марта, тот же самый Владимир (Богоявленский) отправляет по всем епархиям, а епархиальные иереи соответственно передают приходскому духовенству новую телефонограмму, в которой предписывалось впредь бывшего царя не поминать, а молиться о Богом данном "благоверном Временном правительстве". Можно себе представить, какое удивление, а может быть, и шок испытали простые русские люди? Церковь, которая ещё недавно молилась за царя Николая Александровича, царицу Александру Фёдоровну и наследника цесаревича Алексея Николаевича, вдруг говорит, что Богом дано "странно благодатное" Временное правительство, у которого нет ни имён, ни фамилий, а значит, и нет ответственности!

9 марта вышло новое воззвание от имени Церкви, которое начиналось словами "Свершилась воля Божия…". Верхушка Церкви, не дожидаясь даже Учредительного собрания, заявляла, что отречение царя и приход Временного правительства - это воля Божия! Таким образом, Церковь легализовала результаты Февральского переворота в Российской империи, а церковные иерархи стали соучастниками революционных событий и перешли с позиций нравственных на позиции политические.

В принципе, политическим игроком Церковь пыталась стать и раньше. В ходе революции 1905 года представители епископата ставили перед императором Николаем II вопрос о проведении Поместного собора с целью восстановления патриаршества. При этом епископат намеревался провести ещё целый ряд радикальных реформ по протестантскому образцу. Не пойдя на поводу у иерархов, царь на тот момент спас Церковь и продолжил её существование в прежних формах, вплоть до февральско-мартовских событий 1917 года.

Исходя из изложенного, можно утверждать, что церковное руководство не поддержало монархию, став активным участником революционных событий.

Миф второй

В 1917 году Церковь была со своим народом, а народ был с Церковью

С началом революционных событий рухнул устойчивый мир русской жизни. Конфликты, до поры до времени находящиеся под спудом, вышли наружу. Первое, из-за чего начались разногласия между священнослужителями и паствой, были земли приходов. Дело в том, что из общинной крестьянской земли часть выделялась для священнослужителей. В среднем по центральным губерниям России это было чуть более 35 десятин (около 40 гектаров). Зачастую крестьяне сами вспахивали, засеивали, обрабатывали, убирали урожай и отдавали его священнослужителям.

Некоторые священнослужители получали финансовую поддержку от государства, но в основной своей массе имели только зарплату как преподаватели Закона Божия. Были у них, разумеется, доходы от совершения треб и братской кружки (церковного подаяния).

В среднем доходы священнослужителя были гораздо выше, чем доходы крестьянина. И сразу после Февраля 1917 года многие крестьянские общины поставили вопрос, что землю священнослужителей нужно вернуть в общину. Упорствовавшие священники изгонялись из приходов, у них изымалась недвижимость. Поскольку дома, в которых они жили, принадлежали приходу, то община считала, что это общее достояние всех жителей села.

К примеру, в Воронежской губернии, насчитывавшей около тысячи православных приходов, более 300 священников было изгнано из своих приходов уже летом 1917-го. Им нужно было найти работу или новое место службы. Многие из них переселились в крупные города и стали работать продавцами, счетоводами и так далее.

В то время вся страна бурлила: повсеместно создавались общественные организации, собрания, советы. Всё это проявилось и в Церкви: проводились уездные и благочининские совещания духовенства, на которых делегаты говорили о своём видении будущей новой жизни "в свободном демократическом государстве". Зачастую эти совещания приветствовали Львова, Керенского и других членов Временного правительства.

Крестьяне в это время тоже формировали органы местной власти, выбирались депутаты в уездные земства. Священники также баллотировались в качестве кандидатов и в большинстве случаев проигрывали. К примеру, в той же Воронежской губернии из нескольких сотен участвовавших в выборах священников только более двух десятков получили мандат народного доверия.

Таким образом, те священники, которые жили заботами и нуждами своих прихожан, поддержку крестьян получили, но таких было очень мало.

Миф третий

Репрессии против Церкви начали большевики

На самом деле, насильственные действия против священнослужителей начались с момента Февральской революции. В той же Воронежской епархии первый священник был убит 22 июля 1917 года на почве земельных споров. И по всей стране нередки были случаи, когда священников осмеивали, избивали и даже убивали, и всё это - события весны-лета 1917 года.

Следует отметить, что Церковь в Российской империи выполняла часть государственных функций, например, вела записи актов гражданского состояния. А это открывало возможность для бытовой коррупции. Также священнослужители обязаны были следить, чтобы прихожане не менее одного раза в год исповедовались и причащались, делая соответствующие записи в Исповедальных книгах. Отсутствие человека на исповеди могло стать основанием для проверки лояльности этого человека государству и Церкви.

После свержения царя и начала радикальных революционных преобразований летом 1917 года многие люди начали, как говорится, сводить счёты с представителями старой власти, в том числе и со священниками.

Таким образом, оскорбления, унижения и избиения священников начались до того, как большевики пришли к власти.

Миф четвёртый

Декрет об отделении Церкви от государства носил антирелигиозный атеистический характер

Задолго до 1917-го внутри церкви звучали голоса о необходимости избавиться от того подчинённого положения, которое сложилось в синодальный период управления Церковью со стороны государства. Большевики выполнили чаяния Церкви, заявив, что религия является частным делом гражданина и что Церковь свободна в устроении своей жизни в соответствии с российским законодательством. При этом государство отказывалось финансировать Церковь.

В этих условиях наиболее разумные священники, помнящие о своём христианском пастырском долге, продолжили работать на приходах со своей паствой. И это позволило им иметь некий доход для того, чтобы пусть и не богато, но достойно жить.

Но среди священнослужителей, как и во всех слоях общества тогда, были и политиканы. Они предпочли решать вопрос финансирования по-другому и начали: кто давить на власть протестными крестными ходами, кто активно искать выходы на представителей новой власти.

Довольно большая группа священников и мирян начала проводить в церкви обновленческие реформы (так называемое живоцерковничество). Многие деятели этого направления были духовными воспитанниками митрополита Антония (Вадковского), который после поездки в Великобританию в 1897 году стал открытым англофилом, и его подозревали в стремлении к реформам по протестантскому и частично католическому образцу. Как бы там ни было, святой Иоанн Кронштадтский в своих дневниках взывал к Богу: "Господи, убери митрополита Антония!"

Таким образом, издав Декрет об отделении Церкви от государства и школы от Церкви, государство сложило с себя ответственность за деятельность священнослужителей и священноначалия. Государство интересовали лишь лояльность этих людей и их поведение. У советского государства были основания подозревать некоторых архиереев в работе на иностранные спецслужбы, полагая, что завербованы они были ещё до начала Первой мировой войны.

Миф пятый

Во время Гражданской войны красноармейцы уничтожали священнослужителей

Когда говорят о том, что стали лишаться жизни священники, архиереи, то чаще всего приводят пример с митрополитом Владимиром (Богоявленским), другом детства митрополита Антония (Вадковского) и тем самым первенствующим членом Святейшего Синода, который отказался поддержать царя в феврале 1917 года. В начале 1918-го он был убит в Киево-Печерской лавре. Его называют первомучеником - первым из архиереев, кто погиб от новой власти.

На самом деле большевики его не убивали. Митрополит Владимир был убит грабителями при пособничестве монашествующих. По слухам, которые распускал архиепископ Алексий (Дородницын) - сосед Владимира (Богоявленского) по Киево-Печерской лавре - митрополиту поступила крупная сумма денег, и об этом стало известно грабителям.

Бандиты пришли в монастырь, в покои митрополита и стали его избивать, требуя денег. Свидетелями произошедшего были личные келейники, прислужники, секретарь митрополита и даже два епископа. Никто из них не оказал митрополиту никакой помощи. Более того, когда грабители вывели Владимира на улицу, то столкнулись с большой группой монахов и паломников, но многие из них отнеслись к уводу митрополита безучастно, и на призыв какой-то богомолки заявили, что происходящее "не их и не её дело". Они отвернули свои лица, как, по большому счёту, и сам митрополит Владимир отвернулся от царя в критический момент 2 марта.

Приближающийся к лавре отряд красногвардейцев спугнул грабителей: они убили митрополита, бросили тело и убежали.

Мы не знаем, кто были эти грабители, но мы знаем, что большевики не причастны к этому убийству. Поэтому иконы, на которых изображён архиерей в сопровождении двух конвойных красноармейцев, которые ведут его под штыками на лёд Днепра, чтобы убить и утопить тело, не соответствуют истине.

Также неверны и сведения относительно омского архиепископа Сильвестра (Ольшевского), который привёл к присяге Колчака как Верховного правителя России. По существующим мифам, Сильвестр якобы был утоплен в реке в 1919 году - сразу же после освобождения Омска от колчаковцев. Согласно другому мифу, был зверски убит большевиками. Но это не так. В тюрьме он не содержался и умер несколько месяцев спустя от рака толстой кишки. Сведения о его смерти и её причинах внесены в записи актов гражданского состояния.

И воронежский архиепископ Тихон (Никаноров), который якобы был повешен на царских вратах во время богослужения, на самом деле умер спустя полтора месяца после описываемых событий, умер тихо, от тифа, который свирепствовал тогда в стране.

Но нельзя сказать, что в этот период не было священнослужителей, ставших жертвами новой власти. Командование Красной Армии по решению Троцкого брало заложников. Особенно "отличился" в этом деле Тухачевский. В число этих заложников попадали и священнослужители, некоторых из них расстреливали, если ситуация на фронтах менялась. Но во время Гражданской войны погибло много наших соотечественников, и если брать процентное соотношение погибших священнослужителей от общего числа священнослужителей и погибших простых граждан от общего числа граждан, живших в прифронтовой полосе, мы не увидим какого-либо преобладания священнослужителей перед общим числом погибших. Поэтому говорить о том, что их специально выбирали и уничтожали, нельзя.

Если обратиться к той же Воронежской губернии, то следует отметить, что там находилась 8-я армия Южного фронта под командованием Тухачевского. В Военном совете этой армии был человек по имени Иона Якир. На совести этих двух людей (которых самих нередко причисляют к невинным жертвам "сталинских репрессий") - все шесть священников, погибших в годы Гражданской войны в Воронежской епархии.

Миф шестой

Придя к власти, большевики везде стали закрывать храмы

Представление о том, что сто лет назад на землю русскую пришли какие-то "кровавые большевики" и стали Церковь преследовать, храмы закрывать, священников наказывать, не только ошибочно, но и вредно, опасно как для самой Церкви, так и для нравственного состояния нашего общества. Правда в другом: после того, как был принят Декрет об отделении Церкви от государства и школы от Церкви, во всех государственных учреждениях и в учебных заведениях закрылись домовые храмы. А в приходах храмы как работали, так и продолжали работать. Было только определено, что имущество церкви становится народным достоянием; при этом государство передаёт храмы в бесплатное и бессрочное пользование общинам верующих.

К концу 1922 года, когда фактически по всей стране уже закончилась Гражданская война, такие договорные отношения между органами власти и общинами верующих были установлены повсеместно.

Рассмотрим в качестве примера Воронежскую епархию. Накануне революционных событий в епархии было около 1200 храмов. Из них чуть более 200 - это домовые церкви при учреждениях. Все они были закрыты, а все приходы продолжили свою работу, ни один приход не был закрыт.

Ликвидация приходов - это дело уже более позднего времени. Передав храмы в бесплатное и бессрочное пользование, государство предложило общинам верующих самостоятельно решать вопросы по их эксплуатации и ремонту. Наибольшие сложности в этом отношении возникли с крупными храмами, требующими значительных расходов на отопление и так далее. Храмы коптились, чернели, штукатурка осыпалась, но никто насильственно их не закрывал.

Когда говорят о разрушении церквей советской властью, сразу вспоминают о разрушения храма Христа Спасителя в 1931 году. Но здесь следует заметить, что храм Христа Спасителя целое десятилетие не был православным, он находился у обновленцев. У них было много храмов, но мало паствы, соответственно, и денег было недостаточно. При этом лидер обновленчества, лжемитрополит Александр Введенский, "прогрессивный священник", в брачном состоянии ставший епископом, любил красивую жизнь: коллекционировал картины и антиквариат. Поэтому денег на поддержание собора всегда не хватало. Строение стало чёрным, страшным, холодным…

Более того, в воспоминаниях людей из окружения этого митрополита-обновленца много свидетельств о том, что он очень любил женщин, и некоторых "принимал" прямо в храме! Разве мог Господь Бог попустить, чтобы эта мерзость существовала в сердце нашего государства? Это место должно было быть разрушено. И оно было разрушено, как были разрушены и многие из тех храмов, которые были захвачены раскольниками-обновленцами.

Миф седьмой

Большевики постоянно вмешивались в жизнь церкви

Большевики, объявив свободу совести, не запрещали людям веровать, но при этом при Центральном Комитете ВКП(б) действовала антирелигиозная комиссия, а в ОГПУ действовал отдел по работе с религиозными организациями. И они смотрели за тем, какие изменения происходят в церковной среде. Одним из таких изменений была попытка части духовенства выстроить отношения с органами новой государственной власти.

Петроградская группа "прогрессивного духовенства", как они себя называли, во главе с Александром Введенским, установила такие отношения через Григория Зиновьева - вождя Коминтерна. И, заручившись поддержкой, приступила к реализации своих давних планов по проведению революционных преобразований в Церкви.

Вскоре "обновленцы" провели новый церковный Собор. В их трактовке это был Второй Поместный Собор Российской Православной церкви. Сейчас РПЦ не признаёт правомочия этого Собора, и он считается раскольничьим. На том Соборе "прогрессивные" священники доказывали, что монашество – это средневековая выдумка, что монашество следует запретить, как не свойственное христианской традиции. Что одножёнство для священников – это тоже пережиток прошлого, и что нужно разрешить жениться и второй, и третий, и четвёртый раз - столько, сколько теперь разрешает государственный закон.

Следует признать, что основными закопёрщиками этих преобразований были наиболее выдающиеся священнослужители из регионов. Если взять в качестве примера Воронежскую епархию, то такие яркие священники, как епархиальный богослов Тихон Попов, епархиальный противосектантский миссионер Пётр Сергеев, выступая на этом Соборе, доказывали, что всё, что проповедовалось раньше, было выдумкой царского времени, и что священникам надо покаяться за то, что они проповедовали, и начать строить новую церковь на новых правилах.

Помимо "обновленчества", государство следило и за другими течениями в церковной среде. По рассекреченным данным известно, что в каждом регионе на одну церковную организацию приходилось по два штатных секретных осведомителя из числа священнослужителей. После начала раскола таких церковных группировок в каждом регионе было по нескольку.

В Воронежской губернии было четыре группировки, соответственно, допускаем, что восемь человек получало жалование от органов безопасности. Немало священников состояло секретными осведомителями без жалования.

Рассмотрим два сюжета. В Воронежской губернии в селе Верхняя Тишанка в доме священника всего лишь одну ночь остановился генерал Мамонтов во время его известного рейда по тылам Красной армии. Когда власть сменилась, чекисты спросили священника, не враг ли он советской власти? После чего протоиерей Бучнев стал секретным осведомителем.

Его задача была проста: повсеместно вести антисоветские разговоры, и таким образом выявлять. В период с 1920-х годов по 1939 год, когда он был арестован последний раз и расстрелян, этот священник вёл спецоперации, результатом которых стало три массовых ареста.

Священника для порядка тоже арестовывали, он месяц-другой сидел в тюрьме, потом его за недостаточностью улик отпускали, и он дальше продолжал вести свою деятельность. Когда в 1939 году арестовали, то в следственном деле отметили, что «с 1919 года является секретным осведомителем, клеветал на честных советских граждан, а врагов государства и врагов народа выгораживал, в оперативной деятельности больше использован быть не может». Соответственно, он был приговорён к расстрелу.

Еще пример. В городе Воронеже, когда вошли войска генерала Шкуро, всех священников обязали выйти на уличный молебен по случаю "освобождения" города. Делать нечего: будешь уворачиваться от молебна, попадёшь в подвалы шкуровской контрразведки. А там не церемонились: били, вешали, расстреливали. Соответственно, священники на этот молебен пришли. А буквально через четыре недели в Воронеж вернулись войска Красной армии. И священников тоже вызвали и спросили: «Ваше отношение к советской власти?» И в этот момент некоторые священники заявили, что готовы быть секретными осведомителями.

В конце 1990-х годов автор этой статьи изучил более 600 уголовно-следственных дел священнослужителей, выявляя для первичной проверки на будущую канонизацию праведников, которые пострадали в тот период. Были выявлены восемь человек, которые отвечали критериям канонизации, остальные этим критериям не соответствовали.

Следует отметить очень показательный момент: среди приглашённых в ЧК священников были те, кто смело сказали, что сотрудничать с властью не намерены и секретными осведомителями не будут. Проследив биографии этих людей, мы выяснили, что все они умерли своей смертью, тихо, мирно и непостыдно, в глубокой старости, уже в конце 1960-х – начале 1970-х годов. А тот, кто став секретным осведомителем, стал клеветать на собратьев, «великую чистку» конца 1930-х годов не прошел. В 1938 году многих из них арестовывали и расстреливали списками.

Почему так получилось? В процессе "чисток" верхушки госбезопасности выявлялось, кого эти руководители продвигали на должности в регионах. А там уже по списку смотрели, кто был их агентами и секретными осведомителями. Этих людей арестовывали.

«Чистка» рядов госбезопасности касалась всех организаций, коснулась она и церкви, которая к тому времени была уже надорвана распрями внутри самих церковных структур. Когда прошёл новый поместный Собор, когда появились "живоцерковники", "обновленцы", то многие их инициативы с ликованием были восприняты священнослужителями. В той же самой Воронежской губернии из 900 с лишним приходов нашлось только 5 священников, несогласных с принципами церковного "обновления". Они прекратили молитвенно-каноническое общение с "обновленцами", а остальные бросились в эту пучину, многие стали расторгать браки, заводить новых жён, модные причёски, короткие бородки.

Паства, настроенная в целом консервативно, отнеслась к такому их поведению негативно. Не приняли наши крестьяне и календарную реформу. Народ не пошёл за "обновленцами", "живоцерковниками". И та небольшая часть священников, которые остались верны прежним ценностям, стали особо почитаться у мирян.

В результате к 1925 году сложился своеобразный баланс: половина православных приходов в стране была у "обновленцев", вторая половина - у тех, кто опирался на патриарха Тихона. После смерти патриарха в апреле 1925 года у этой части церкви не стало единого руководства. Часть архиереев предложила создать Временный Высший Церковный Совет по управлению церковными делами. Этот новый орган обратился к советскому правительству с тем, чтобы его признали правомочным органом, и начал свою деятельность по созданию епархий и назначению епископов в российские регионы.

Раскол увеличивался: появились так называемые "автокефалисты", потом, в 1927 году, после известной декларации митрополита Сергия (Страгородского) о лояльности Советской власти, появились "непоминающие" или иосифовцы (буевцы), часть которых впоследствии перешла от духовной оппозиции новой власти к политической деятельности. Буевцы призывали не вступать в колхозы, были случаи, когда призывали уничтожать, в том числе и физически, колхозных активистов. В дальнейшем буевцы составили основу так называемой "катакомбной церкви".

В период 1920-х – начала 1930-х годов разные церковные группы боролись друг с другом. Пример из воронежской действительности 1932-го года: Россошанский "обновленческий" епископ вызывает Острогожского "обновленческого" епископа на соревнование по увеличению числа приходов: сколько приходов от «тихоновской» или, как ее тогда уже называли, «сергиевской» церкви, то есть фактически от Московского патриархата, они могут на свою сторону переманить.

С началом коллективизации начались аресты священнослужителей в тех сёлах, где происходили убийства председателей сельских советов, председателей колхозов, активистов. И первые расстрелы священников произошли именно в это время - в период формирования нового колхозного строя.

Миф восьмой

Большевики создали свою "Красную церковь", тем самым произвели подмену истинной церкви на ложную

Этот миф очень опасен, так как бьёт не только по легитимности Московского патриархата, но и по нашему национальному самосознанию.

В 1927 году митрополит Сергий (Страгородский), заместитель местоблюстителя патриаршего престола, стал проводить курс на сближение с государством. И эта его деятельность была совершенно разумна, ведь не имея государственного признания, в обстановке раскола, церковь могла просто распасться на отдельные радикальные секты.

В декларации митрополита Сергия о лояльности Советской власти звучала основная мысль, что у нас единое Отечество и единая ответственность. И это было подтверждено с началом Великой Отечественной войны. 22 июня 1941 года митрополит Сергий обратился с патриотическим «Посланием пастырям и пасомым Христовой Православной церкви», в котором были такие слова:

"Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла, и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг".

Руководители Советского государства приняли решение распространить это обращение по всей стране. Главную роль в принятии этого решения сыграл секретарь ЦК партии по идеологии, первый секретарь Московского обкома ВКП (б) Александр Щербаков. Обращение было отпечатано и разослано.

Митрополит Сергий во время войны написал и довёл до паствы еще несколько обращений.

Во время войны началось открытие храмов. В той же самой Воронежской области первые храмы после событий конца 1930-х годов, когда храмы закрывались, открылись в феврале 1942 года. В архиве есть письмо одного священника на имя архиерея, в котором тот рассказывает, как он пережил Великую Отечественную войну. Среди прочего этот священник указывает, что в январе 1943 года имел беседу с майором госбезопасности, который сказал ему: «Служите безбоязненно, скоро отношения власти и церкви изменятся и об этом будет объявлено официально».

Понятно, что в тот период времени невозможно было одномоментно провести такие кардинальные решения, но государственный аппарат готовился к изменению религиозной политики, поскольку религиозный фактор рассматривался как один из основополагающих в будущей большой войне с Германией.

Началась война, и церковь призвала паству на защиту священных рубежей Отечества. В храмах священники не только читали проповеди, но и проводили специальные сборы в фонд обороны. На эти деньги были построены танки, самолёты.

Патриотическая деятельность церкви была высоко оценена правительством. 4 сентября 1943 года Сталин и Молотов приняли в Кремле митрополитов Сергия (Страгородского), Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича).

Инициатива этого приёма исходила от руководства страны. Митрополит Алексий все время блокады находился в Ленинграде, митрополит Николай был включён в состав государственной комиссии по учёту злодеяний немецко-фашистских захватчиков и много перемещался по стране, а митрополит Сергий был в эвакуации, в тылу.

В августе 1943 года всех их доставили в Москву. То, что произошло в Кремле, их просто ошеломило. Сталин от имени правительства выслушал их, отнёсся участливо и заботливо. Митрополит Сергий, вспоминая об этой встрече, говорил о Сталине: «Какой он добрый! А кто добрый, у того в душе живет Бог!»

Сталин, выслушав на этой встрече пожелания архиереев, пошёл им навстречу в создании органов управления церковью. Был избран патриарх. Таким образом, при большевиках в нашей церкви дважды было восстановлено патриаршество: в конце 1917 года, после трехвекового синодального периода, и в 1943 году, после почти двух десятков лет, когда во главе церкви был не патриарх, а его местоблюститель.

Русская церковь вновь обрела своего земного главу, своего предстоятеля, первого епископа среди равных – патриарха. Им стал Сергий (Страгородский). При нём был создан Синод для управления делами. При этом по предложению Сталина церковь стали называть не Российской, а Русской Православной церковью. А патриарх не патриархом Московским и Всея России, а патриархом Московским и Всея Руси. Сталин, будучи поэтом, почувствовал, что это звучит и более тонко, и более верно.

Началось возрождение полноты церкви, открылись духовные семинарии, стали действующими монастыри. Когда-то "обновленцы" заявили, что монашество – это средневековая выдумка, но к 1930-х – началу 1940-х годов "обновленчество" себя полностью дискредитировало. Значительной поддержки в обществе оно не имело, и поэтому, когда органы государственной власти приняли решение свернуть "обновленчество", люди, можно сказать, этого и не заметили.

Все видели, что существует единая Русская Православная Церковь, ее священнослужители прошли те же самые тяготы, что и всё общество. Время Великой Отечественной войны было временем очищения: из церкви ушли "волки в овечьих шкурах", те, кто служил только ради «хлеба куса». Молитвенники, подвижники и праведники стали заметны в общей массе духовенства.

Говорят, что сам Сталин почти монашествовал, жил очень скромно, выдержанно, отказывался от всех излишеств. Будучи воспитанником православной духовной семинарии, он, как руководитель страны, хотел видеть в руководстве церкви людей честных и порядочных, нравственных. Поэтому Русская Православная церковь, возрожденная в своей полноте в 1943 году - это продолжение лучших традиций христианства, лучших традиций православия.

Миф девятый

"Сергиевская" церковь была насыщена секретными осведомителями

Сторонники этого мифа называют "сергиевской" церковью Русскую Православную церковь Московского патриархата и исходят из того, что раз ее архиереи не выступали против советской власти, значит, они потеряли благодать Божию. Полагая, что в христианстве главным является политическая деятельность, а не нравственное совершенствование. Более того, те, кто поддерживает этот миф, заявляют и о том, что эта церковь сплошь и рядом была насыщена секретными осведомителями и сотрудниками органов государственной безопасности.

На самом деле, архивные исследования показывают, что таких людей именно в её среде было меньше всего. Рассмотрим на конкретном примере историю появления так называемого «иосифлянского» раскола. В Центральной России его чаще называют "буевским", по имени епископа Алексия (Буя).

Несколько слов о личности Алексия (Буя). В 1927 году, после встречи в Москве с Тучковым – руководителем «церковного отдела» ОГПУ, он был назначен временно управляющим Воронежской епархией с титулом «епископ Уразовский». И ни с того ни с сего этот относительно молодой и не имеющий никаких связей в Воронеже епископ начинает назначать на самые крупные приходы города ссыльных священнослужителей, которых выслали из Москвы и Ленинграда по подозрению в антисоветской деятельности. В среде старого городского духовенства, лишенного приходов, возникает ропот. Одновременно с этим в Воронеже появляется епископ Владимир (Горьковский) - викарный епископ Богучарский, мудрый, с 40-летним священническим опытом, выходец из местных кругов. Вокруг него сплачивается старое воронежское духовенство. И тут епископ Алексий (Буй) заявляет, что не признаёт декларацию о лояльности митрополита Сергия (Страгородского) и формирует собственную церковь. Вместе с Буем уходят те самые ссыльные священники. А епископ Владимир остаётся верен митрополиту Сергию.

Таким образом, в лице епископа Алексия (Буя) в Воронеже появился новый очаг раскола, поскольку к тому времени в епархии уже были "живоцерковники-обновленцы", а также представители Временного Высшего Церковного Совета, и даже епископ автокефальной церкви Павел.

Противостояние нарастало: по городу вдруг стали распространяться слухи, что все, кто за епископа Владимира, а значит, и за митрополита Сергия, все чекисты, все стукачи. А все те, кто за епископа Алексия и, значит, против митрополита Сергия, они все люди честные, принципиальные, за Христа.

На самом деле, изучая архивные документы, удалось установить, что секретные осведомители находились как раз в окружении епископа Алексия (Буя). И среди тех, кто потом ушёл в "катакомбную церковь", среди тех, кто положил начало "Истинно православной церкви", как и среди тех, кто находился в разного рода расколах, "живоцерковном", "обновленческом" либо в так называемом движении Временного Высшего Церковного Совета, было очень много людей, пожелавших добровольно стать секретными осведомителями.

Миф десятый

Органы советского правосудия репрессировали безвинных, страдавших за Христа

Тут надо очень деликатно разобраться, кто такие безвинные, что такое репрессии и кто пострадал за Христа.

В 1920-е годы не было массового закрытия храмов и преследования духовенства. Да, было изъятие церковных ценностей, да, изменился формат отношений церкви и государства, да, признали религию частным делом каждого человека, да, стали появляется антирелигиозные организации, да, священнослужителям теперь нужно было самостоятельно зарабатывать на жизнь. При этом государство смотрело лишь за тем, чтобы общественное мнение внутри страны не обрабатывалось в антигосударственном духе.

Но в 1930-е годы церковь оказалась в новой ситуации. Страна готовилась к большой войне. Группа Троцкого, а затем и группа Зиновьева и Каменева, а за ними Бухарина и Рыкова потерпели поражение. Большинство народа поддержало линию Сталина на строительство социализма в нашей стране. Надо было развивать промышленность, совершенствовать сельское хозяйство, укреплять армию с тем, чтобы мы смогли защитить свою страну.

Начался процесс закрытия православных храмов с тем, чтобы использовать их под культурные, образовательные и хозяйственные нужды. Храмы большие, основательные, а в колхозах амбары ещё не построены, поэтому посчитали разумным использовать храмы под зерновые склады. Если не было в сельской местности школы либо клуба, то можно было переоборудовать церковное здание. А если нужны были ангары и гаражи для машинно-тракторной станции, то можно и в храме ее разместить. Такие мысли в обществе бродили, и нужно сказать, что эти мысли не были инспирированы государством. Тем более храмы в большинстве мест пустовали, долгое время находились без ремонта.

Таким образом, начался процесс закрытия храмов. Он не был бесконтрольным: всё документально фиксировалось, изучалось общественное мнение, активно прорабатывались вопросы с церковным активом, так называемой «двадцаткой». Но как бы то ни было, количество храмов стало резко сокращаться.

Когда начались события 1937-1938 годов, за неполные полтора года были арестованы и расстреляны многие священнослужители. Если индивидуально рассматривать уголовно-следственное дело каждого человека, то можно увидеть, что основанием для ареста и расстрела было как сотрудничество с теми руководителями органов государственной безопасности, которые попали под "великую чистку", так и доносы либо чрезмерное рвение региональных сотрудников госбезопасности.

В качестве примера рассмотрим столяра Анатолия Пепеляева. И в наши дни можно прочитать фразы вроде: «В Воронеже за что столяра арестовали и расстреляли?» А если открыть его уголовно-следственное дело, то окажется, что он не просто столяр. Это тот самый генерал Пепеляев, который прославился жестокостью во время колчаковщины в Сибири. Это родной брат председателя колчаковского правительства Виктора Пепеляева. Человек, который бежал от преследования красных в Китай. Человек, который получал деньги, вооружение от Японии и задание вторгнуться на территорию Советского Союза и начать движение в сторону города Якутска для отторжения Якутии от Советского государства.

В 1923 году Пепеляев был схвачен, приговорён к смертной казни, но после деятельного раскаяния ему была сохранена жизнь. Он был отправлен в Ярославль для отбывания срока, там стал активно сотрудничать с тюремной администрацией, сообщать обо всех настроениях заключенных. И одновременно по линии госбезопасности он стал работать по раскрытию антисоветского прояпонского подполья. Ему помогли выстроить каналы связи, установить обмен информацией с бывшими своими коллегами, и их постепенно арестовывали.

Когда угроза большой войны с Японией актуализировалась, было принято решение Пепеляева из тюрьмы, отпустить и перебросить в Воронеж для того, чтобы он создал псевдоподпольную сеть.

Он встретился с Генрихом Ягодой, тот передал ему несколько тысяч рублей. Он приехал в Воронеж. Поначалу гостиницу ему оплачивало Управление госбезопасности Воронежского региона, а затем ему была снята квартира, и он трудоустроился столяром. Но основная его работа состояла в том, чтобы списаться, связаться, найти сторонников японских милитаристов. Он сообщал своим, почти пятнадцатилетней давности коллегам о том, что скоро начнётся война, чтобы Япония победит, чтобы будет сброшено ненавистное советское ярмо, что нужно будет сразу после начала войны поднимать восстание. Находились люди, которые верили ему, которые сообщали, что «мы готовы». Этих людей потом арестовывали.

Когда арестовали Ягоду, было принято решение, что не нужен и Пепеляев, и в январе 1938 года его расстреляли.

Таким образом, за некоторыми репрессиями стояла большая игра спецслужб, и многие священники попадали под репрессии не как пастыри Христовы, а как участники спецопераций. Были, конечно, и безвинные жертвы. Многие из них сейчас прославлены как священномученики.

Миф одиннадцатый

Немецкие оккупанты несли русской земле и православной церкви свободу

Тот, кто придерживается этого мифа, поступает безнравственно по отношению к памяти всех погибших в годы Великой Отечественной войны и всех, кто пережил эти тяжёлые годы испытаний.

Когда немцы планировали большую войну против Советского Союза, они учитывали религиозный фактор. Их пропаганда состояла в том, что якобы в России установлено "жидобольшевистское иго", а немцы от этого "ига" освободят, откроют храмы, которые закрыли комиссары.

На самом деле Гитлер требовал, чтобы при открытии храмов не допускалось объединения религиозных групп в какую-то единую структуру, чтобы не появилось цельной русской церкви, которая могла бы стать центром духовного сопротивления новой власти. Для гитлеровцев было желательно, чтобы в каждом селе сложилась отдельная радикальная секта со своими представлениями о Боге.

Конечно, они пытались добиться, чтобы верующие и священство приветствовали немецкие войска и молились о Гитлере.

Так называемая Русская Православная церковь заграницей (РПЦЗ) во главе с митрополитом Анастасием (Грибановским) активно включилась в это: они и молились за Гитлера, и благословляли его походы против "безбожной России".

Но на территории оккупированного Советского Союза в открывшихся храмах священники оказались на высоте своего пастырского долга: они вместе с верующими молились за Победу нашего Отечества, молились, чтобы мужья, братья, сыновья вернулись домой, вернулись живыми. Храмы стали центрами духовного сопротивления.

На территории Воронежской области в период оккупации местными жителями было открыто 69 храмов. После освобождения области ни один из служивших в них священников не был привлечён к ответственности. Поведение каждого из них было проанализировано и оценено как патриотический подвиг духовенства в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками.

Следует отметить, что оккупанты, понимая, что война приобретает затяжной характер, а русские люди не хотят менять свои ценности, стали к концу 1942 года храмы закрывать. К примеру, в селе Старо-Никольское Воронежской области венгры сначала сгоняли народ на католические мессы, когда приезжал их ксендз, а потом закрыли храм, разместили там конюшню, а в алтаре сделали отхожее место.

Русские люди на оккупированных территориях показали свою решимость оставаться русскими людьми. Они доверяли советскому правительству и Русской Православной церкви, в истории которой с сентября 1943 года начался период, который историки называют «Сталинский церковный ренессанс».

Миф двенадцатый

Негативные явления в современной церкви являются сталинским наследием

На самом деле, "церковный ренессанс" в нашей стране продолжался вплоть до смерти Сталина. При Хрущёве начались новые гонения на церковь. Эти гонения усилились с 1958 года, когда Никита Хрущёв стал не только первым секретарём ЦК КПСС, но и занял пост председателя Совета министров СССР. Храмы стали закрываться. Если в десятилетие «Сталинского ренессанса» было открыто более двенадцати тысяч приходов, то основная их часть, более восьми тысяч, были Хрущёвым закрыты. Начались издевательства над священниками и верующими. Такому катку давления в XX веке верующие до этого не подвергались.

В этот же период начались кадровые изменения в епископате и духовенстве. При массовом закрытии храмов массово высвобождались священнослужители. И это давало возможность тем представителям власти, которые рьяно взялись за проведение антицерковной политики, оставлять не самых лучших священников, пользуясь тем, что процедура оставления на службе требовала не только ставленнической грамоты от епископа, но и регистрации от уполномоченного по делам религии. Поэтому у людей безнравственных появилась возможность в церкви закрепиться. И те негативные тенденции, которые потом проявились и иногда проявляются сейчас, исходят как раз из хрущёвского, а не из сталинского времени.

При Хрущеве наших архиереев обязали вступить во Всемирный Совет Церквей, участвовать в его безблагодатных службах. А при Сталине церковь стояла на чётких консервативных позициях: неприятия экуменизма, неприятия миссионерской деятельности Ватикана, неприятия ересей и расколов. И сегодня, в очень сложный, во многом трагический период, связанный с событиями на Украине, нам надо вернуться к этим принципам.

Николай Сапелкин

Святейший Синод принял Февральскую революцию, но не идеи нового правительства.
Б.М.Кустодиев. Февральская революция

Февральская революция не только упразднила монархию, но и впервые в многовековой истории России провозгласила ее светским государством (правда, Временное правительство не смогло воплотить в жизнь свои декларации). До 1917 года связь Церкви и государства, которую называли симфонией государственно-церковных отношений, оставалась почти нетронутой. Эта модель была унаследована еще от Византии, где распорядителем всего и вся был православный монарх, а Церковь получала от него право контроля над душами, сердцами и верой подданных. Только в 1905–1907 годах напуганное первой русской революцией самодержавие «даровало» своим подданным свободу вероисповедания, чтобы отнять ее при первой же возможности. Не случайно в Государственной Думе всех первых четырех созывов, с 1906 по 1917 год, вероисповедный вопрос был в числе наиболее острых.

Долгожданная свобода

Сразу же после отречения Николая II, 3 марта 1917 года, взявшее в свои руки власть Временное правительство выступило с декларацией, разъяснявшей его политический курс и те задачи, к разрешению коих оно намеревалось приступить немедленно. Среди прочего обещались и «религиозные свободы».

Первым делом предлагалось отменить должность обер-прокурора Святейшего Синода и учредить вместо него Министерство исповеданий. Однако пойти на этот шаг премьер-министр Георгий Львов не решился. Он опасался навлечь на правительство обвинения в «насилии над Церковью». Поэтому пост обер-прокурора был сохранен. Им был назначен Владимир Львов – сторонник партии октябристов, председатель думской комиссии по церковным вопросам. Министерству внутренних дел по-прежнему вменялось в обязанность контролировать все остальные вероисповедания.

Проводить новую политику Временное правительство собиралось с помощью старых институтов. При этом тогда много говорили и писали о «необходимости коренного пересмотра всех существующих в России вероисповедных отношений», о «начале полной религиозной свободы» и т.д. Творцы новой вероисповедной политики полагали, что благодаря их скорым и энергичным усилиям на смену православно-христианскому государству придет тот вид светского государства, который в то время уже существовал во Франции и в Северо-Американских Соединенных Штатах. Государство должно было стать внеконфессиональным. Оно выводило из сферы своих интересов мировоззренческий выбор граждан. Отныне они сами определяли свою религиозную (или же нерелигиозную) принадлежность. Вступая на путь секуляризма, Временное правительство намеревалось сделать следующее. Во первых, объявить амнистию осужденным по религиозным «преступлениям»; во-вторых, отменить «отжившие» правовые акты религиозного законодательства, вероисповедные ограничения и обязательное преподавание в государственных учебных заведениях Закона Божьего; в-третьих, передать церковно-приходские школы в ведение Министерства народного образования; в-четвертых, снять ограничения на деятельность всех неправославных религиозных объединений; в-пятых, возвратить ранее изъятое государством церковное имущество; в-шестых, наконец, разработать и принять новое законодательство о свободе совести.

Итак, программа была насыщенная. Как только она была объявлена, представители ранее «терпимых» и «гонимых» религиозных объединений буквально завалили новое правительство многочисленными телеграммами, обращениями и резолюциями с выражением своей поддержки и признанием «исторической закономерности» падения самодержавия. Особенно им импонировал светский характер нового государства. К примеру, съезд старообрядцев в апреле 1917 года в своих документах провозглашал: «Церковь не может быть в услужении государственной власти, Церковь должна отказаться от всяких поползновений к господству, должна отказаться от денежной поддержки государства. Полное отделение Церкви от государства и свобода религиозных групп, находящихся в России, послужит только к благу, величию и процветанию свободной России».

20 марта Временное правительство приняло первый обобщающий документ по проблемам свободы совести – постановление «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений». В нем провозглашалось равенство граждан во всех областях государственной и общественной жизни, отменялись ограничения в отношении неправославных граждан и объединений.

Синод в замешательстве

В первые же дни революции государственная Российская Православная Церковь оказалась в сложном положении. Неизбежно возник вопрос – за кого молиться во время богослужений? Святейший Синод, состав которого был утвержден еще императором Николаем II, был настолько ретроградным и косным, что не решался ни на какие перемены, насущность которых была очевидной. К правительственным мерам в религиозной сфере он относился отрицательно, рассматривая их как попрание господствующего положения Церкви в государстве и обществе. Отсюда глухое сопротивление действиям «революционного» обер-прокурора, стремление притормозить церковные реформы, фактическое самоустранение от руководства религиозной жизнью на местах.

О настроениях духовенства в начале марта 1917 года писал, к примеру, служащий Московской синодальной конторы Денисов: «Молодые монахи и либеральные «батюшки» неизвестно чему бессознательно радовались и ходили «гоголем», точно их рублем одарили. Пожилые монастырские «старцы» и маститые отцы протоиереи, поседевшие в консисторских интригах, вели себя уклончиво, сумрачно отмалчивались. Мелкая духовная челядь «дерзала»: пела под пьяную руку революционные песни, ходила на митинги, даже «выступала» на них перед жадно глазеющим на новинку столичным сбродом. А в церквах по-прежнему, по заведенной рутине, молились «о благочестивейшем, самодержавнейшем». Впрочем, здесь низшая братия была не виновата: она обращалась за разъяснениями и указаниями к церковным властям, но те как-то мялись и отнекивались либо отвечали: «живите как хотите». Они ссылались при этом, что нет еще «указа» от Святейшего Синода. Рутина царила вовсю, инициативе не было места».

Наконец, 6 марта Синод опубликовал послание, в котором «принял к сведению и исполнению» акты об отречении от престола Николая и Михаила Романовых; отменил обязательное упоминание во время церковных служб имени императора и постановил «возносить моления о благоверном Временном правительстве». Епархиальному начальству рекомендовано было проводить съезды и собрания с непременным принятием резолюций в поддержку новой государственной власти и одновременно призывать приходское духовенство в проповедях и во внебогослужебное время разъяснять пастве общецерковную точку зрения на происшедшее в России. Эти указания выполнялись добросовестно. В адрес Синода и обер-прокурора потоком пошли телеграммы, обращения, послания, приветствия, в которых православные архиереи и духовенство дружно проклинали «самодержавное прошлое», над которым «свершился суд Божий и грозный суд народной воли», а Россия «воскресла для жизни новой на святых началах братства, равенства и свободы».

Дискуссия об отделении Церкви от государства

Массы православных верующих были затронуты революционным брожением. Порою «бунтующие низы» свергали нелюбимых епископов с кафедр из-за их «пристрастия» к прежнему режиму и требовали от Синода утвердить эти решения. Со своими реформаторскими программами к духовенству и верующим обращаются различные церковные группы и движения, что возникли либо еще в начале века, либо сразу же после Февральской революции.

Перестал быть запретным для православного духовенства и вопрос о возможном «отделении Церкви от государства». В сверхпопулярном тогда «Всероссийском церковно-общественном вестнике» опубликована была статья профессора Санкт-Петербургской духовной академии Бориса Титлинова, в которой разбирались все «за» и «против» такого отделения. Автор убеждал, что Церкви нет оснований страшиться «отделения» от государства, указывал на множество «идейных выгод» в освобождении Церкви от государственной зависимости, предвосхищал в связи с этим рост нравственного авторитета русского православия и считал отделение «величайшим благом». Но все же профессор признавал, что это скорее некая перспектива для будущего России, а пока что государство, на котором лежит моральная ответственность за создавшуюся ситуацию, «бросить Церковь не имеет права».

Взгляды Титлинова, впрочем, не находили поддержки среди большей части духовенства и иерархии, которые выступали за сохранение союзнических отношений Православной Церкви с российским государством и против каких-либо форм «отделения». Наиболее наглядно эта позиция проявилась в ходе работы собравшегося в начале июня 1917 года в Москве Всероссийского съезда духовенства и мирян.

Показательно, что делегаты не призывали к восстановлению поверженного самодержавия. Как выразился один из основных докладчиков на съезде, преподаватель Московской духовной семинарии Струженцов: «царское самодержавие, как исполнившее в истории свое назначение внешнего собирания Руси, должно отойти в прошлое». Перед делегатами съезда выступил и обер-прокурор Синода Владимир Львов. Он подтвердил, что целью правительства является «отделение» Православной Церкви (как и всех других вероисповеданий) от государства, хотя и указывал на «постепенность и длительность» этого процесса. Но абсолютное большинство съезда не поддержало этой позиции, не желало даже и слышать об «отделении». Мало того, государство, по мнению большинства, во искупление своих «исторических прегрешений» должно взять на себя еще большие обязательства перед Церковью и возложить на себя еще большие заботы о ней. Эту мысль афористично сформулировал популярный в то время в церковных кругах князь Евгений Трубецкой в ставшей поистине крылатой фразе: «Лозунг отделения Церкви от государства выдвигается против Церкви людьми ей враждебными или к ней равнодушными. И в наших рядах, и на епархиальных съездах он может быть поставлен только по недоразумению. Отделение Церкви от государства есть полное упразднение Церкви, коего мы допустить не можем и не должны».

Столь консервативная позиция означала одно: фактически признав Февральскую революцию, иерархия и духовенство в то же время выступали за сохранение российского государства как «православно-христианского», резко негативно оценивая идею светского государства и всемерно противодействуя его формированию в России.

Школьный вопрос

Одним из наиболее острых вопросов во взаимоотношениях Временного правительства и Синода была судьба церковно-приходских школ – сохранить ли их в ведении Церкви при одновременном продолжении государственного финансирования их деятельности либо передать их в ведение Министерства образования?

В среде духовенства большинство высказывалось за сохранение церковно-приходских школ. Хотя на отдельных епархиальных и духовно-педагогических съездах и принимались решения в пользу передачи церковно-приходских школ и епархиальных училищ в Министерство народного просвещения.

Точка в ожесточенных спорах вокруг «школьного вопроса» поставлена была Временным правительством 20 июня, когда своим решением оно передало в ведение Министерства народного просвещения все школы, содержавшиеся на государственные средства, в том числе и около 37 тыс. церковно-приходских и церковно-учительских. Но практическое исполнение решения затруднялось противодействием Церкви. Синод расценил данное решение как «насильственное отнятие» и не признавал его законность, предлагая властям отложить вынесение окончательного вердикта до Учредительного собрания. Однако правительство полагало, что «спорить не о чем». Более того, шум вокруг «школьного вопроса» квалифицировался им как чисто политический.

В тесной связи с судьбой церковно-приходской школы был и вопрос о преподавании Закона Божьего в государственной школе. Государственный комитет по народному образованию принял временное положение, согласно которому во всех заведениях, кроме высших, должна была быть обеспечена возможность обучаться Закону Божьему. Но обучение этому предмету не должно было быть обязательным, непрохождение его не должно ограничивать прав учащихся. Частным лицам и обществам предоставлялось право открывать учебные заведения без преподавания Закона Божьего. Несмотря на обращение Синода с просьбой вынести вопрос «о коренных изменениях в положении преподавания религии в школах» в Учредительное собрание, правительство не отказалось от принятых решений, и Закон Божий перестал быть обязательным в государственных школах.

Секуляризм или политика покровительства?

Известные события июля 1917 года в Петрограде, знаменовавшие собой очередной кризис Временного правительства, оказали влияние и на государственно-церковные отношения. Вынужден был уйти в отставку Владимир Львов, пытавшийся скорее управлять Православной Церковью как обер-прокурор Синода, чем последовательно реализовывать идею светского государства, избегая ненужных конфликтов с религиозными объединениями.

Правительство Александра Керенского пришло к убеждению, что следует вместо косметической перелицовки норм вероисповедного законодательства царского времени разработать новые законы в сфере свободы совести. Бремя перемен пало на нового обер-прокурора, которым стал известный деятель кадетской партии Антон Карташев. Руководствуясь партийной программой по религиозному вопросу, подразумевавшей и в рамках светского государства сохранение «близких отношений» между государством и Православной Церковью, Карташев трактовал отделение Церкви от государства как некое «отдаление» и не более того. Конечно, здесь уже скрывалась мина замедленного действия, так как «особые отношения» касались исключительно Православной Церкви.

Карташеву суждено было стать последним обер-прокурором Святейшего Синода. Он сразу же вплотную занялся проблемой создания Министерства исповеданий. На этот новый орган возлагались задачи осуществления начал свободы совести, обеспечения религиозной автономии отдельных церковных союзов без вмешательства в их внутреннюю жизнь, надзора за «закономерностью» деятельности религиозных организаций. Уже 5 августа Карташев стал первым (и последним) российским министром исповеданий.

Курс Временного правительства на реформирование государственно-церковных отношений подразумевал постепенность преобразований под лозунгом «покровительства» со стороны государства. Предполагалось, что и Церковь со своей стороны сделает соответствующие уступки – не будет претендовать на прежний статус «господствующей и первенствующей», признает права иных религиозных объединений на свободную деятельность и права граждан на свободу от религиозных убеждений.

Как оказалось, эти ожидания были совершенно напрасными, ибо Церковь, как и ранее, так и в новых условиях, принципиально не принимала светскую трактовку свободы совести. 14 июля Временное правительство выпустило постановление «О свободе совести», которое гарантировало равенство прав граждан независимо от их отношения к религии; определяло порядок смены гражданами принадлежности к тому или иному вероисповеданию; пусть и с оговорками, но признавало право граждан на вневероисповедное состояние. Церковь отреагировала на это постановление резко отрицательно.

Была ли Россия в 1917 году светским государством? Создание Министерства исповеданий многие расценили исключительно как символический шаг, на который Временное правительство решилось только ради упразднения обер-прокурорской должности. При этом фактически сохранялось первенство Православной Церкви, ибо и министр, и оба его заместителя согласно Положению должны были принадлежать к православному вероисповеданию.

Если консервативное духовенство критиковало Временное правительство за секуляризм, то левые партии восприняли создание Министерства исповеданий и политику «покровительства» Православной Церкви как отступление от принципов светского государства в угоду политической целесообразности. На страницах «Правды» можно было прочитать кредо большевиков: «Религия – частное дело и не может быть государственной. Поэтому школа должна быть отделена от церкви, а церковь от государства. Никакой церковный ритуал не может быть обязательным в общественной жизни. В школе не должно быть преподавания Закона Божьего».

Неправославные религиозные объединения расценили новый поворот политики в сфере свободы совести лишь как прикрытое неким либеральным разглагольствованием возвращение к временам существования привилегированных отношений государства и Церкви. А это неминуемо должно было отрицательно сказаться на положении всех иных религиозных объединений. Если весной в адрес Временного правительства шли одни поздравления, то во второй половине 1917 года к нему с протестами обратились мусульмане, католики, иудеи, старообрядцы, баптисты, лютеране, духоборы и другие. Они приводили массу примеров неправомерного ограничения их религиозных прав. Высказывалось недовольство медлительностью власти в связи с принятием новых вероисповедных законов, в частности в отношении «отказников» (лиц, отказывавшихся по религиозным мотивам от службы в вооруженных силах, что было злободневной темой в военное время).

В последнюю осень

Осень 1917 года была временем перманентного кризиса власти. В этой ситуации Временное правительство утрачивало интерес и инициативу в разрешении «религиозного вопроса». Многие из ранее обещанных религиозных свобод не реализовывались, принятые решения буксовали в аппаратной трясине. Все явственнее обозначался дрейф в сторону возрождения союза с Православной Церковью, которая так и не была в правовом отношении в полной мере отделена от государства. Неправославные религиозные объединения опасались свертывания реформ в сфере свободы совести. Временному правительству не удалось согласовать интересы различных религиозных объединений и предложить приемлемый для всех религиозных организаций курс вероисповедных реформ. К октябрю 1917 года политика Временного правительства в сфере свободы совести не находила поддержки ни у Православной Церкви, ни у других религиозных объединений, ни у левых политических партий, которые все настойчивее выступали за полное отделение Церкви от государства.

Вступление России в новое тысячелетие происходит в сложное и противоречивое время, когда она оказалась перед актуальной проблемой выбора модели общественного развития. 2 марта 1917 года происходит невероятное событие, император Николай II отрекается от престола, и власть переходит в руки Временного правительства. Российская Православная Церковь, являясь неотъемлемой частью государства, сразу же отреагировала на произошедшее. В 1917 году 9 марта было опубликовано «Обращение Священного Синода ко всем чадам Православной Российской Церкви по поводу отречения Императора Николая II и отказа Великого Князя Михаила воспринять власть до решения Учредительного Собрания», с благословением Временному правительству во всех его начинаниях, пожеланиями сил, крепости и мудрости в решении политических задач и военного вопроса, а православному народу мира и братской любви.

Поэтому, одним из самых удивительных, на первый взгляд, фактов революционной эпохи является то спокойствие и даже оптимизм, с которым Русская Церковь, казалось бы, корнями связанная с Монархией, встретила крушение династии. Но если верить словам официальных актов отречения Николая II и Михаила, а затем отклику на них Священного Синода, то война и внутренние волнения в гораздо большей степени были предметом общей заботы, чем форма государственной власти. Кроме того, еще до 1917 года церковь доводила до сведения народа, что «всякая власть является Божьей», а не только монархия. Таким образом, церковь подготавливала население к неизбежным грядущим переменам.

В период революционных потрясений Российская Православная Церковь вступила внешне мощной организацией. По данным на 1914 г. в ней насчитывалось 1025 монастырей (550 мужских и 450 женских), в которых состояло 94 629 монашествующих мужчин и 73 299 женщин). Церквей, часовен и молитвенных домов было 78 488, из них 50 тысяч приходов. В составе приходского духовенства насчитывалось 51 105 священников и 15 035 диаконов, а также 46 489 церковнослужителей. В 67 епархиях РПЦ было 130 архиереев. Православными считалось 120 млн. человек или 70 % населения России.Отечественные и зарубежные ученые единодушно утверждают, что к 1917 году авторитет Церкви среди широких народных масс и в высших слоях общества значительно упал, а само духовенство часто относилось к служению как к формальной обязанности. Это было связано с тем, что синодальная система церковного управления, при которой все действия церкви полностью контролировались государством, не была эффективной и к 1917 году изжила себя.Церковь требовала к этому времени кардинальных преобразований и реформ, она возлагала большие надежды на новую власть в этом вопросе. Однако, Временное правительство продолжало руководить церковной жизнью административными методами. Новая власть провела ряд мер по секуляризации общества. 20 марта 1917 г. были отменены национальные и вероисповедные ограничения. Теперь для занятия важных государственных должностей и для коммерческой деятельности не требовалось принадлежать к православной вере. 14 июля был принят закон о свободе совести, в котором впервые в российской истории предусматривалось и вневероисповедальное состояние. Последовала передача церковно-приходских школ в ведение министерства народного просвещения, а также объявление Закона Божьего предметом, не обязательным для изучения в школе, эти меры соответствовали концепции «светского» государства. Возражения со стороны Поместного Собора и иерархии не были приняты правительством во внимание. Сохранив церковное землевладение, Временное правительство все же не нарушило союза между Церковью и государством, который был унаследован от старого режима. Новая власть предпринимала меры по охране церковной и монастырской собственности, не препятствовала организации новых монастырей. Это было нормальное буржуазное законодательство, однако оно свидетельствовало о глубокой секуляризации в обществе. 25 июля Временное правительство наконец-то отменило синодальную систему управления, но вместо нее было создано министерство по делам религий, в подчинении которому продолжала оставаться Церковь. И все же, несмотря на все эти издержки, Российская Православная Церковь получила по сравнению с Синодальным периодом большую самостоятельность и смогла организовать созыв Собора.

В 1917 году было принято решение созвать Всероссийский Поместный Собор для решений о дальнейших действиях и положении церкви в новой исторической обстановке. На Собор призваны были Святейший Синод и Предсоборный Совет в полном составе, все епархиальные архиереи, а также по два клирика и по три мирянина от епархий, протопресвитеры Успенского собора и военного духовенства, наместники четырех лавр и настоятели Соловецкого и Валаамского монастырей, Саровской и Оптиной пустыни, представители от монашествующих, единоверцев, военного духовенства, воинов действующей армии, от духовных академий, Академии Наук, университетов, Государственного Совета и Государственной Думы. Среди 564 членов Собора было 80 архиереев, 129 пресвитеров, 10 диаконов, 26 псаломщиков, 20 монашествующих (архимандритов, игуменов и иеромонахов) и 299 мирян. В деяниях Собора участвовали представители единоверных православных Церквей: епископ Никодим (от Румынской) и архимандрит Михаил (от Сербской).

Устав Собора предусматривал особую ответственность епископата за судьбу Церкви. Вопросы догматического и канонического характера после их рассмотрения Собора подлежали утверждению на совещании епископов. Поместный Собор открылся в Успенском соборе Кремля в день его храмового праздника - 15 (28) августа. Торжественную литургию совершил митрополит Киевский Владимир вместе с митрополитами Петроградским Вениамином и Тифлисским Платоном.

Первое заседание Собора состоялось 16 (29) августа в храме Христа Спасителя после литургии, совершенной здесь митрополитом Московским Тихоном. Деловые заседания начались в третий день деяний Собора в Московском епархиальном доме.

Своим Почетным Председателем Собор утвердил святого митрополита Киевского Владимира. Председателем Собора был избран святой митрополит Тихон. Составлен был Соборный Совет, в который вошли Председатель Собора и его заместители архиепископы Новгородский Арсений (Стадницкий) и Харьковский Антоний (Храповицкий), протопресвитеры Н.А.Любимов и Г.И.Шавельский, князь Е.Н.Трубецкой и Председатель Государственного Совета М.В.Родзянко, которого в феврале 1918 года сменил А.Д.Самарин. Секретарем Собора был утвержден В.П.Шеин (впоследствии архимандрит Сергий). Членами Соборного Совета избраны были также митрополит Тифлисский Платон, протоиерей А.П.Рождественский и профессор П.П.Кудрявцев.

Собор открылся в дни, когда Временное правительство агонизировало, теряя контроль не только над страной, но и над разваливающейся армией. Солдаты толпами бежали с фронта, убивая офицеров, учиняя беспорядки и грабежи, наводя страх на мирных жителей, в то время как Кайзеровские войска стремительно двигались вглубь России. 24 августа (6 сентября), по предложению протопресвитера армии и флота, Собор обратился к бойцам с призывом образумиться и продолжать исполнять свой воинский долг: «…Обманутые врагами и предателями, изменой долгу и присяге, убийствами своих же братии, грабежами и насилиями запятнавшие свое высокое священное звание воина, молим вас, - опомнитесь!...».

Собор образовал 22 отдела, которые готовили доклады и проекты определений, выносившиеся на заседания. Важнейшими отделами были Уставный, Высшего Церковного управления, епархиального управления, благоустроения приходов, правового положения Церкви в государстве. Большинство отделов возглавили архиереи.

11 октября 1917 года Председатель отдела Высшего Церковного Управления епископ Астраханский Митрофан выступил на пленарном заседании с докладом, где говорилось, что главное событие в деяниях Собора - восстановление Патриаршества. При открытии Собора лишь немногие из его членов, были убежденными поборниками восстановления Патриаршества. Тем не менее, когда вопрос о Первом епископе был поставлен в отделе Высшего Церковного Управления, он встретил широкую поддержку. Мысль о восстановлении Патриаршества с каждым заседанием отдела приобретала все больше приверженцев. На 7-ом заседании отдел решает не медлить с этим важным вопросом и предложить Собору восстановить Первосвятительский Престол.

Обосновывая это предложение, епископ Митрофан напомнил в своем докладе, что Патриаршество стало известно на Руси со времени ее Крещения, ибо в первые столетия своей истории Русская Церковь пребывала в юрисдикции Константинопольского Патриарха. Упразднение Патриаршества Петром I явилось нарушением святых канонов. Русская Церковь лишилась своего главы. Но мысль о Патриаршестве не переставала теплиться в сознании русских людей как «золотая мечта».

Вопрос о восстановлении Патриаршества на пленарных заседаниях Собора обсуждался с необычайной остротой. Аргументы сторонников сохранения синодальной системы были различны: кто-то боялся повторения деспотизма 17 века, если изберут патриарха, кто-то говорил о несовместимости соборности и единовластия в лице патриарха и т.д.

В выступлениях сторонников восстановления Патриаршества, кроме канонических принципов, в качестве одного из наиболее весомых доводов приводилась сама история Церкви. В речи И.Н. Сперанского была показана глубокая внутренняя связь между существованием Первосвятительского престола и духовным ликом допетровской Руси: «Пока у нас на Святой Руси был верховный пастырь..., наша Православная Церковь была совестью государства... Забывались заветы Христовы, и Церковь в лице Патриарха дерзновенно поднимала свой голос, кто бы ни были нарушители...». высказался архимандрит Иларион (Троицкий): «Зовут Москву сердцем России. Но где же в Москве бьется русское сердце? На бирже? В торговых рядах? На Кузнецком мосту? Оно бьется, конечно, в Кремле. Но где в Кремле? В Окружном суде? Или в солдатских казармах? Нет, в Успенском соборе. Там, у переднего правого столпа должно биться русское православное сердце».

Ревнители Патриаршества напомнили о государственной разрухе, переживали о печальном состоянии народного религиозного сознания, причем не только интеллигенции, но и низших слоев, напоминали о том, что в настоящий момент нет той силы, которая могла бы с этим бороться, это был очередной весомый аргумент в пользу избрания нового лидера церкви.

В ходе соборного обсуждения мысль о восстановлении патриаршества была представлена как живая потребность времени.

28 октября (10 ноября) прения были прекращены. Поместный Собор большинством голосов вынес историческое постановление:

1. «В Православной Российской Церкви высшая власть - законодательная, административная, судебная и контролирующая - принадлежит Поместному Собору, периодически, в определенные сроки созываемому, в составе епископов, клириков и мирян.

2. Восстанавливается Патриаршество, и управление церковное возглавляется Патриархом.

3. Патриарх является первым между равными ему епископами.

4. Патриарх вместе с органами церковного управления подотчетен Собору».

После четырех туров голосования Собор избрал кандидатами на Первосвятительский престол архиепископа Харьковского Антония, архиепископа Новгородского Арсения и митрополита Московского Тихона, - как говорили о нем в народе, - «самого умного, самого строгого и самого доброго из иерархов Русской Церкви...» Архиепископ Антоний, блестяще образованный и талантливый церковный писатель, был видным церковным деятелем двух последних десятилетий синодальной эпохи. Давний поборник Патриаршества, он был поддержан многими на Соборе как бесстрашный и опытный церковный вождь.

Другой кандидат, архиепископ Арсений, умный и властный иерарх, обладавший многолетним церковно-административным и государственным опытом (в прошлом член Государственного Совета). А святитель Тихон во всем полагался на волю Божию. Не стремясь к Патриаршеству, он готов был принять на себя этот крестный подвиг, если Господь призовет его.

Избрание состоялось 5 (18) ноября в храме Христа Спасителя. Из специальной урны слепой старец Зосимовой пустыни Алексий вынул жребий, митрополит прочитал громко: «Тихон, митрополит Московский».

В этот день святитель Тихон совершал литургию в Троицком подворье. Весть об избрании его Патриархом принесло ему посольство Собора во главе с митрополитами Владимиром, Вениамином и Платоном. После пения многолетия митрополит Тихон произнес слово: «Благодарю и приемлю…». «Ваша весть об избрании меня в Патриархи является для меня тем свитком, на котором было написано: «Плач, и стон, и горе», и такой свиток должен был съесть пророк Иезекииль. Сколько и мне придется глотать слез и испускать стонов в предстоящем мне Патриаршем служении, и особенно в настоящую тяжкую годину!» «Нахожу подкрепление в том, что избрания сего я не искал, и оно пришло помимо меня и даже помимо человеков, по жребию Божию».Интронизация Патриарха состоялась 21 ноября (3 декабря) в праздник Введения в Успенском соборе Кремля.

Восстановлением Патриаршества дело преобразования всей системы церковного управления завершено не было. Краткое определение от 4 ноября 1917 года было восполнено другими развернутыми «Определениями»: «О правах и обязанностях Святейшего Патриарха...», «О Священном Синоде и Высшем Церковном Совете», «О круге дел, подлежащих ведению органов Высшего Церковного Управления». Патриарху Собор предоставил права, соответствующие каноническим нормам: нести попечение о благополучии Русской Церкви и представлять ее перед государственной властью, сноситься с автокефальными Церквами, обращаться ко всероссийской пастве с учительными посланиями, заботиться о своевременном замещении архиерейских кафедр, давать епископам братские советы. Патриарх, по «Определениям» Собора, является епархиальным архиереем Патриаршей области, которую составляют Московская епархия и ставропигиальные монастыри.

Поместный Собор образовал два органа коллегиального управления Церкви в промежутках между Соборами: Священный Синод и Высший Церковный Совет. К компетенции Синода были отнесены дела иерархически-пастырского, вероучительного, канонического и литургического характера, а в ведение Высшего Церковного Совета - дела церковно-общественного порядка: административно-хозяйственные и школьно-просветительские. И наконец, особо важные вопросы - о защите прав Церкви, о подготовке к предстоящему Собору, об открытии новых епархий - подлежали совместному решению Священного Синода и Высшего Церковного Совета.

В состав Синода входили, помимо его Председателя-Патриарха, 12 членов: митрополит Киевский по кафедре, 6 архиереев по избранию Собора на три года и пять епископов, вызываемых по очереди на один год. Из 15 членов Высшего Церковного Совета, возглавляемого, как и Синод, Патриархом, три архиерея делегировались Синодом, а один монах, пять клириков из белого духовенства и шесть мирян избирались Собором. Выборы членов высших органов церковного управления состоялись на последних заседаниях первой сессии Собора перед его роспуском на рождественские каникулы.

Поместный Собор избрал в Синод митрополитов Новгородского Арсения, Харьковского Антония, Владимирского Сергия, Тифлисского Платона, архиепископов Кишиневского Анастасия (Грибановского) и Волынского Евлогия.

В Высший Церковный Совет Собор избрал архимандрита Виссариона, протопресвитеров Г.И.Шавельского и И.А.Любимова, протоиереев А.В.Санковского и А.М.Станиславского, псаломщика А.Г.Куляшова и мирян князя Е.Н.Трубецкого, профессоров С.Н.Булгакова, Н.М.Громогласова, П.Д.Лапина, а также бывшего министра исповеданий Временного правительства А.В.Карташова и С.М.Раевского. Синод делегировал в Высший Церковный Совет митрополитов Арсения, Агафангела и архимандрита Анастасия. Собор избрал также заместителей членов Синода и Высшего Церковного Совета.

13 (26) ноября Собор приступил к обсуждению доклада о правовом положении Церкви в государстве. По поручению Собора профессор С. Н.Булгаков составил «Декларацию об отношениях Церкви и государства», которая предваряла «Определение о правовом положении Церкви в государстве». В ней требование о полном отделении Церкви от государства сравнивается с пожеланием, «чтобы солнце не светило, а огонь не согревал». Говорится, что церковь, по внутреннему закону своего бытия, не может отказаться от призвания просветлять, преображать всю жизнь человечества, пронизывать ее своими лучами». Церковь никогда не связывала себя с определенной формой правления и исходила всегда из того, что власть должна быть христианской. В документе сказано, что теперь, когда волею Провидения рушится в России царское самодержавие, а на замену его идут новые государственные формы, Православная Церковь не имеет определения об этих формах со стороны их политической целесообразности, но она неизменно стоит на таком понимании власти, по которому всякая власть должна быть христианским служением». Меры внешнего принуждения, насилующие религиозную совесть иноверцев, признаны были несовместимыми с достоинством Церкви. Острый спор возник вокруг вопроса о предполагавшемся в проекте «Определения» обязательном Православии Главы государства и министра исповеданий. Многие понимали что в связи с объявленной в стране свободой слова и вероисповеданий, это невозможно, но тем не менее, в окончательном виде «Определение» Собора содержится бесспорное положение о том, что в делах веры, своей внутренней жизни церковь является независимой от государства; занимает первенствующее положение по сравнению с другими религиями в стране; имущество ее не подлежит конфискации; глава государства, министр исповеданий, министр народного просвещения и товарищи их должны быть православными.

Деяния Собора совершались и в революционное время. 25 октября (7 ноября) пало Временное Правительство, в стране была установлена Советская власть. 28 октября, когда в Москве разразились кровавые бои между занимавшими Кремль юнкерами и повстанцами, в руках которых был город, над Москвой стоял грохот пушек и треск пулеметов, стреляли во дворах, с чердаков, из окон, на улицах лежали убитые и раненые - в эти дни многие члены Собора, приняв на себя обязанность медбратьев, ходили по городу, подбирая и перевязывая раненых. Собор, стремясь остановить кровопролитие, направил делегацию для переговоров с Военно-революционным комитетом и комендатурой Кремля. Делегацию возглавил митрополит Платон. В штабе Военно-революционного комитета митрополит Платон просил прекратить осаду Кремля, но получил отказ.

В воззвании, изданном Собором 17 (30) ноября, содержится призыв к всеобщему покаянию: «Вместо обещанного лжеучителями нового общественного строения - кровавая распря строителей, вместо мира и братства народов - смешение языков и ожесточение, ненависть братьев. Люди, забывшие Бога, как голодные волки, бросаются друг на друга. Происходит всеобщее затемнение совести и разума...». «К нашему несчастью, доселе не родилось еще власти воистину народной, достойной получить благословение Церкви Православной. И не явится ее на Русской земле, пока со скорбною молитвою и слезным покаянием не обратимся мы к Тому, без Кого всуе трудятся зиждущие град». Тон этого послания не мог, конечно, способствовать смягчению сложившихся тогда напряженных отношений между Церковью и новым Советским государством. И все-таки в целом Поместный Собор сумел воздержаться от поверхностных оценок и выступлений узко политического характера, сознавая относительную значимость политических явлений в сравнении с религиозными и нравственными ценностями.

По воспоминаниям митрополита Евлогия, высшей точкой, которую духовно достиг Собор, явилось первое после интронизации появление на Соборе Патриарха: «С каким благоговейным трепетом все его встречали! Все - не исключая «левых» профессоров... Когда... Патриарх вошел, все опустились на колени... В эти минуты уже не было прежних несогласных между собой и чуждых друг другу членов Собора, а были святые, праведные люди, овеянные Духом Святым, готовые исполнять Его веления…».

Заседания Собора приостановились на Рождественские каникулы 9 (22) декабря 1917 года, а 20 января 1918 года открылась вторая сессия, деяния которой продолжались по 7 (20) апреля. Они проходили в здании Московской духовной семинарии. Начавшаяся гражданская война затруднила передвижение по стране; и 20 января на Соборное заседание смогли прибыть только 110 членов Собора. Поэтому Собор вынужден был принять особое постановление: проводить заседания при любом количестве присутствующих членов Собора.

Главной темой второй сессии было устройство епархиального управления. Обсуждение ее началось еще до Рождественских каникул с доклада профессора А.И.Покровского. Епископское совещание оставило в окончательной редакции формулу, предложенную в докладе: епархиальный архиерей есть глава местной церкви, управляющий при соборном содействии клира и мирян, возрастной ценз для кандидата - 35 лет; избирается глава из монашествующих или не обязанных браком лиц. Согласно «Определению» органом, при содействии которого архиерей управляет епархией, является епархиальное собрание, избираемое из клириков и мирян на трехлетний срок. Епархиальные собрания в свою очередь образуют свои постоянные исполнительные органы: епархиальный совет и епархиальный суд.

Самое обширное из постановлений Собора - это «Определение о православном приходе», по-другому названное «Приходским уставом». В основе приходской жизни должен лежать принцип служения: «Под руководством преемственно Богопоставленных пастырей все прихожане, составляя единую духовную семью во Христе, принимают живое участие во всей жизни прихода, кто как может своими силами и дарованием». В «Уставе» дано определение прихода: «Приходом... называется общество православных христиан, состоящее из клира и мирян, пребывающих на определенной местности и объединенных при храме, составляющее часть епархии и находящееся в каноническом управлении своего епархиального архиерея, под руководством поставленного священника-настоятеля».

Священной обязанностью прихода Собор провозгласил заботу о благоустроении его святыни - храма. В «Уставе» определен состав номинального прихода причта: священник, диакон и псаломщик. Увеличение и сокращение его до двух лиц предоставлялось на усмотрение епархиального архиерея, который, по «Уставу», рукополагал и назначал клириков.

«Устав» предусматривал избрание прихожанами церковных старост, на которых возлагались заботы о приобретении, хранении и употреблении храмового имущества. Для решения дел, связанных с содержанием храма, обеспечением клириков и избранием должностных лиц прихода, предполагалось созывать не реже двух раз в году приходское собрание, постоянным исполнительным органом которого должен был стать приходской совет, состоящий из клириков, церковного старосты или его помощника и нескольких мирян - по избранию приходского собрания. Председательство на приходском собрании и в приходском совете предоставлялось настоятелю храма. Вторая сессия Собора совершала свои деяния, когда страна была охвачена гражданской войной. Среди русских людей сложивших свои головы в этой войне были и священники. 25 января (7 февраля) 1918 года бандитами в Киеве был убит митрополит Владимир.

На закрытом заседании 25 января 1918 года Собор вынес экстренное постановление о том, чтобы «на случай болезни, смерти и других печальных для Патриарха возможностей предложить ему избрать несколько блюстителей Патриаршего Престола, которые в порядке старшинства и будут блюсти власть Патриарха и преемствовать ему». На втором специальном закрытом заседании Собора Патриарх доложил, что постановление это им выполнено. После кончины Патриарха Тихона оно послужило спасительным средством для сохранения канонического преемства Первосвятительского служения.

Последняя, третья, сессия Собора продолжалась с 19 июня (2 июля) по 7 (20) сентября 1918 года. На ней продолжалась работа над составлением «Определений» о деятельности высших органов церковного управления. В «Определении о порядке избрания Святейшего Патриарха» устанавливался порядок, в основном похожий на тот, по которому был избран Патриарх на Соборе. Предусматривалось, однако, более широкое представительство на избирательном Соборе клириков и мирян Московской епархии, для которой Патриарх является епархиальным архиереем. В случае освобождения Патриаршего Престола «Определением о Местоблюстителе Патриаршего Престола» предусматривалось незамедлительное избрание Местоблюстителя из числа членов Синода соединенным присутствием Священного Синода и Высшего Церковного Совета.

Одно из важнейших постановлений третьей сессии Собора - «Определение о монастырях и монашествующих», разработанное в соответствующем отделе под председательством архиепископа Тверского Серафима. В нем устанавливается возрастной ценз постригаемого - не меньше 25 лет; для пострига послушника в более юном возрасте требовалось благословение епархиального архиерея. Определение восстанавливало древний обычай избрания настоятелей и наместников братией с тем, чтобы епархиальный архиерей, в случае одобрения избранного, представлял его на утверждение в Святейший Синод. Поместный Собор подчеркнул преимущество общежительства перед особожительством. Всем монастырским насельникам предписывалось нести трудовое послушание. Духовно-просветительское служение монастырей миру должно выражаться в уставном богослужении, духовничестве, старчестве и проповедничестве.

На третьей сессии Собор вынес два «Определения», призванных оградить достоинство священного сана. Опираясь на апостольские наставления о высоте священного служения и на каноны, Собор подтвердил недопустимость второбрачия для вдовых и разведённых священнослужителей. Второе постановление подтверждало невозможность восстановления в сане лиц, лишенных его приговорами духовных судов, правильными по существу и по форме. То есть собор официально объявил о противостоянии с обновленчеством.

На заключительном заседании 7 (20) сентября 1918 года Собор постановил созвать очередной Поместный Собор весной 1921 года.

Итак, заседая более года, Собор не исчерпал своей программы: некоторые отделы не успели выработать и вынести на пленарные заседания согласованные доклады. Ряд «Определений» Собора не удалось осуществить из-за общественно-политической обстановки, которая сложилась в стране.

Поместный Собор явился событием эпохального значения. Упразднив канонически ущербную и окончательно изжившую себя синодальную систему церковного управления и восстановив Патриаршество, он провел рубеж между двумя периодами русской церковной истории.

Революционные преобразования в России затронули все стороны национальной жизни; они повлекли за собой коренной переворот в отношениях между государством и Церковью. Уже Временное правительство отменило обязательное преподавание Закона Божия и передало церковно-приходские школы в ведение Министерства народного просвещения, сделав тем самым первый шаг к вневероисповедному государству. Возражения со стороны Поместного Собора и иерархии против этих мер не были приняты правительством. Делегация Собора во главе с архиепископом Кириллом безуспешно пыталась убедить премьер-министра Временного правительства А.Ф.Керенского отменить принятые законы. Глава правительства заявил, что Временное правительство исполнено решимости уничтожить те нити, которые мешают новому строю стать внеконфессиональным. Тем не менее, со стороны Синода или начавшего действовать с 15 августа 1917 г. Всероссийского Церковно-Поместного Собора не было никаких проявлений гражданской нелояльности по отношению к Временному Правительству. Провозгласив невмешательство Церкви в политическую борьбу, Поместный Собор остался верен этому принципу, не оказав никакой поддержки генералу Корнилову, явно этой поддержки искавшему, в его попытке, по договоренности с Керенским и Савинковым, установить, совместно с ними, военную диктатуру. Собор не выразил никакого протеста и против государственного переворота, совершенного Керенским, который обвинил Корнилова в заговоре и провозгласил "Российскую Республику" с передачей полноты власти "Совету Пяти", узурпируя тем самым исключительное право Учредительного собрания на выбор формы правления. Никак не отреагировал Поместный Собор на сообщение о захвате власти Военно-Революционным Комитетом 25 октября 1917 г., провозгласившего своей целью пресечь узурпацию власти Керенским и обеспечить беспрепятственные выборы и созыв Учредительного Собрания. Именно так это событие выглядело в глазах большинства населения, тем более что новое правительство, выполняя свое обещание, немедленно начало подготовку к выборам.

Какого-либо "ведомственного" интереса в созыве Учредительного Собрания Церковь преследовать не могла, поскольку было заранее ясно, что оно будет целиком состоять из представителей партий, негативно настроенных к Церкви. Политической партии, отстаивающей интересы Церкви, в России не было вообще, и такую партию Церковь никогда не пыталась создать - политический клерикализм, столь характерный для Европы, был всегда глубоко чужд Русской Церкви. Хотя духовенства в 4-й Думе было много, никакой особой партии оно собой не представляло. Таким образом, Временное правительство и Февральская революция были отправной точкой для зарождения внеконфессионального государства и конец синодального периода в истории церковного управления.

Власть в стране менялась, а положение церкви становилось все хуже и хуже. Монархия пала, власть перешла в руки Временного правительства. Надежды церкви на поддержку со стороны Временного правительства не увенчались успехом. Новая власть не способствовала улучшению положения церкви, но и не вступала в открытую конфронтацию с ней. Был проведен ряд реформ, ущемлявший интересы российского духовенства (передача церковно-приходских школ в ведение министерства просвещения, свобода совести), но не было никаких мер по отношению к собственности церкви, все ее имущество осталось нетронутым. Таким образом, Февральская революция принесла церкви как позитивные, так и негативные результаты. Во-первых, отменялась цензура, теперь духовенство могло спокойно высказывать свои мысли. Во-вторых, было восстановлено патриаршество, и закончен синодальный период, хотя полностью церковь не была отделена от государства, Временное правительство управляло церковью через министерство исповеданий. В-третьих, был проведен Всероссийский Поместный Собор, на котором были рассмотрены накопившиеся проблемы, однако, в сложившейся исторической ситуации, в жизнь большую часть решений претворить не удалось, особенно на епархиальном уровне. В-четвертых, началась постепенная секуляризация российского общества, объявлена свобода вероисповеданий, церковно-приходские школы перешли в ведение государства.

Приход к власти большевиков для духовенства не предзнаменовал ничего хорошего. После Октябрьского переворота сразу же началась подготовка законодательства об отделении Церкви от государства. Решительная ломка векового тесного союза Православной Церкви и государства страшила духовенство. Православная церковь - довольно крупный собственник, источник образования, сила, способная влиять на народ. Однако, после захвата власти большевиками в октябре 1917 года положение церкви оказалось под угрозой. Находясь в плену марксистских постановлений, согласно которым религия есть не более чем надстройка над неким материальным базисом, Ленин первое время был всецело убежден в том, что он разом покончит с церковью одним ударом - попросту лишив ее собственности. По Декрету о земле от 8 ноября 1917 года Церковь в целом, а вместе с нею и приходское духовенство лишались прав собственности на землю. За ним 4 (17) декабря следует декрет о земельных комитетах, по которому все сельскохозяйственные земли, "включая и все церковные и монастырские, отбирались в руки государства". Предварительных переговоров с Церковью перед изданием этого декрета не было.

В первые же месяцы после Октября был принят целый ряд декретов и постановлений, лишавших церковь собственной экономической базы и господствующего статуса.11 (24) декабря 1917 г. появляется декрет о передаче всех церковных школ в Комиссариат просвещения, т.е. лишение Церкви всех семинарий, училищ, академий и всего связанного с ними имущества. 18 (31) декабря аннулируется в глазах государства действенность церковного брака и вводится гражданский.

Тревожная атмосфера вокруг готовящегося декрета об отделении Церкви от государства нагнетается лекциями, которые в январе 1918 года читал И.А.Шпицберг, привлекавшийся обер-прокурором В.Н.Львовым для работы в синодальной комиссии по пересмотру законов о разводе. В своих выступлениях Шпицберг утверждал, что причащение будет запрещено как «колдовской акт», священные сосуды изъяты из храмов, а все духовенство объявлено контрреволюционным: «Попы - это вши на народном теле, это пособники мародеров и помещиков». Самым ударным местом в речах лектора был подстрекательский намек: « Патриарх еще жив».

10 января митрополит Петроградский священномученик Вениамин, обеспокоенный развитием событий и волнением своей паствы, обратился с письмом в Совнарком: «Я... уверен, что всякая власть в России печется только о благе русского народа и не желает ничего делать такого, что бы вело к горю и бедам громадную часть его. Считаю своим нравственным долгом сказать людям, стоящим в настоящее время у власти, предупредить их, чтобы они не приводили в исполнение предполагаемого проекта об отобрании церковного достояния».

Патриарх Тихон в первом обращении к всероссийской пастве характеризовал переживаемую страной эпоху как «годину гнева Божия»: «В дни многоскорбныя и многотрудныя вступили мы на древлее место Патриаршее. Испытания изнурительной войны и гибельная смута терзают Родину нашу, скорби и от нашествия иноплеменных, и междоусобные брани. Но всего губительнее снедающая сердца смута духовная. Затмились в совести народной христианские начала строительства государственного и общественного; ослабла и сама вера, неистовствует безбожный дух мира сего».

Еще более резок обличительный тон послания Патриарха от 19 января (1 февраля) 1918 года: «Тяжкое время переживает наша святая Православная Церковь Христова в Русской земле: гонения воздвигли на истину Христову явные и тайные враги сей истины.. Святые храмы подвергаются или разрушению... или ограблению и кощунственному оскорблению..., чтимые верующим народом обители святые захватываются безбожными властелинами тьмы века сего... Зовем всех вас, верующих и верных чад Церкви: станьте на защиту оскорбляемой и угнетаемой ныне святой матери нашей... противостаньте им силою вашей, вашего властного всенародного вопля... А если нужно будет и пострадать за дело Христово, зовем вас, возлюбленные чада Церкви, зовем вас на эти страдания вместе с собою».

Несмотря на резкие выражения, к которым прибегал Патриарх, в послании нет суждений политического характера, нет оценок нового государственного строя с точки зрения его политической целесообразности; в нем выражены лишь озабоченность положением Церкви и осуждение кровавых беспорядков. Патриарх предает анафеме не советский строй, как поняли этот документ многие современники, а также церковные и нецерковные историки, а участников расправ над невинными людьми, никак не определяя при этом их политическую принадлежность. «Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело: это - поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей - загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей - земной. Властию, данной нам от Бога, запрещаем вам приступать к тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной». Тем не менее, когда уже состоялся суд над Тихоном, он написал заявление СНК с просьбой выпустить его из под стражи, где он называет свои действия антисоветскими, а воззвания контрреволюционными, говорит о раскаянии и о лояльной настроенности к Советскому строю.

Издание этого воззвания было обусловлено ошибочным убеждением Патриарха, которое разделяла с ним тогда большая часть духовенства, о непрочности нового государственного строя, несбывшейся надеждой на его скорое падение.

В январе 1918 г. публикуются тезисы Декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви, окончательная версия которого станет известна под названием Декрета 21 января (1918 г.). Проект Декрета, предложенный специальной комиссией, образованной по постановлению Совета Народных Комиссаров, был отредактирован В.И. Лениным, отдельные пункты его были сформулированы им самим. 21 января 1918 г. Декрет был обнародован в газете "Известия ВЦИК РСФСР" под названием: "Декрет о свободе совести, церковных и религиозных обществах". Декрет 21 января (2 февраля) лишал Церковь всего имущества, движимого и недвижимого, и права владеть им. При этом прекращались всякие государственные субсидии церковным и религиозным организациям. Отныне религиозные общества могли получить необходимые для совершения богослужения здания и "предметы" не иначе как на условиях "бесплатного пользования" и с разрешения местной или центральной властей. При этом, однако, полученное Церковью "в бесплатное пользование" имущество подлежало налогообложению. Во исполнение декрета у Церкви сразу же было отобрано шесть тысяч храмов и монастырей - как "особо ценные памятники" истории или архитектуры, подлежащие переходу "под охрану государства". Были закрыты и все банковские счета религиозных ассоциаций.

Декретом от 21 января, кроме того, запрещалось "преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы": "Граждане могут обучать и обучаться религии (только) частным образом". Понятие "граждане", естественно, было отнесено лишь ко взрослым людям. Все церковные и религиозные общества были подчинены общим положениям о частных обществах и союзах (но не общественных организациях) и лишены каких бы то ни было прав на "принудительные взыскания сборов и обложений", равно как на наложение мер принуждения или наказания в отношении своих членов. Поскольку отныне в качестве договаривающейся стороны при получении в пользование молитвенных домов рассматривались лишь группы мирян, духовенство, включая патриарха и епископов, юридически оказывалось не у дел; власть епископа над паствой теперь всецело определялась доброй волей верующих и мерой их готовности исполнять преподанные им наставления и указания, в силу чего указания эти приобретали некий просительный характер.

Тревога усиливалась еще и оттого, что революционный процесс сопровождался эксцессами, жертвами которых становились православные храмы, монастыри, духовные лица. В Петербурге закрываются дворцовые церкви и конфискуется синодальная типография.

Декрет «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви», опубликованный 23 января (5 февраля) 1918 года вышел тогда, когда напряженность в отношениях между Советским правительством и Православной иерархией достигли предельной остроты.

В Декрете последовательно проводится принцип секуляризации государства. Православная Церковь теряла свой прежний привилегированный статус. «В пределах республики, - говорилось в Декрете, - запрещается издавать какие-либо местные законы или постановления, которые бы стесняли или ограничивали свободу совести, или устанавливали какие бы то ни было преимущества или привилегии на основании вероисповедной принадлежности граждан. Каждый гражданин может исповедовать любую религию или не исповедовать никакой... Никто не может, ссылаясь на свои религиозные воззрения, уклоняться от исполнения своих гражданских обязанностей». В основном эти нормы соответствовали конституционным основам светских государств нового времени.

Принципиальная новизна заключалась, только, в последних параграфах Декрета: «Никакие церкви и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют. Все имущества существующих в России церквей и религиозных обществ объявляются народным достоянием. Здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдаются по особым постановлениям местной или центральной властью в бесплатное пользование соответственных религиозных обществ».

Эти параграфы и вызвали обеспокоенность в церковных кругах. Возникли опасения, что осуществление Декрета сделает невозможной нормальную жизнь приходов, монастырей и духовных школ. По городам и селам России прокатилась волна крестных ходов, на которых возносились молитвы о спасении Церкви. Не везде крестные ходы проходили мирно. В Нижнем Новгороде, Харькове, Саратове, Владимире, Воронеже, Туле, Вятке крестные ходы, устроенные без разрешения местных властей, вызвали столкновения, приведшие к гибели людей.

В стране началась междоусобная борьба, которая осложнилась вмешательством иностранных государств; Антанта поддерживала белые армии, которые изъявляли готовность в случае свержения Советской власти продолжать вести войну против Германии и ее союзников. Некоторые из белых генералов в борьбе с Советской властью сделали ставку на немецкие оккупационные войска. Русскую землю разделили на севере и юге, западе и востоке линии фронтов. По всей стране вспыхивали восстания и мятежи, помимо основных противостоящих друг другу сил: Красной и Белой армий, возникли национальные сепаратистские движения, всюду во множестве появлялись анархические бандитские формирования; русские города и села по несколько раз переходили из одних рук в другие. Енисейская епархия находилась под властью Колчака.

Патриарх Тихон, верховный пастырь Русской Церкви, считаясь с этим обстоятельством, старался избегать всякой политической вовлеченности в происходящие события.

В огне гражданской войны погибали не только военные люди, но и мирные жители. Жертвами междоусобицы стали и многие священнослужители, часто подвергавшиеся репрессиям по обвинению в контрреволюционной агитации или в поддержке белого движения.

31 марта (13 апреля) Патриарх Тихон в храме Московской духовной семинарии молился об упокоении рабов Божиих, за веру и Церковь Православную убиенных. Он помянул имена митрополита Киевского Владимира, протоиереев Иоанна Кочурова, Петра Скипетрова, Иосифа Смирнова, Павла Дернова, игумена Гервасия, иеромонаха Герасима, священников Михаила Чафранова, Павла Кушникова, Петра Покрывало, диакона Иоанна Касторского и других служителей церкви.

В 1918 - 1919 годах погибли архиепископ Пермский Андроник, Воронежский Тихон, Тобольский Ермоген, Черниговский Василий (Богоявленский), Астраханский Митрофан, Вяземский Макарий (Гиевушев), Енотаевский Леонтий (Вимпфен), Ревельский Платон (Кульбуш). Епископ Амвросий (Гудко) был убит в августе 1918 года по особому указанию Троцкого, нагрянувшего в Свияжск со своим штабом. В канун своей кончины на собрании братства православных приходов епископ Амвросий говорил: «Мы должны радоваться, что Господь привел нас жить в такое время, когда можем за Него пострадать. Каждый из нас грешит всю жизнь, а краткие страдания и венец мученичества искупают грехи всякие». В эти годы погибли также настоятель Казанского собора протоиерей Философ Орнатский, знаменитый на всю Россию московский протоиерей Иоанн Восторгов, осужденный за «антисемитскую пропаганду», протоиерей Николай Конюхов и священник Петр Дьяков из Пермской епархии, иеромонах Нектарий из Воронежа.

Петроградский протоиерей Алексий Ставровский после убийства Председателя Петроградского ЧК Урицкого был арестован как один из заложников и вывезен в Кронштадт. Заложников выстроили на плацу и объявили: «Каждый десятый будет расстрелян в возмездие за Моисея Соломоновича Урицкого, а остальных отпустят». Рядом с протоиереем Алексием Ставровским стоял совсем молодой священник, на которого выпал жребий, и отец Алексий предложил ему: «Я уже стар, мне недолго осталось жить..., иди себе с Богом, а я стану на твое место». После расстрела тело мученика было брошено в воды Финского залива.

Многие священнослужители, монахи и монахини были зверски замучены бандитами: их распинали на Царских вратах, варили в котлах с кипящей смолой, скальпировали, душили епитрахилями, «причащали» расплавленным свинцом, топили в прорубях.

13 (26) октября 1918 года Патриарх Тихон обратился с посланием к Совету Народных Комиссаров, в котором он выразил свою скорбь о бедствиях, переживаемых русским народом от братоубийственной смуты, страданиях, выпавших на долю мучеников и исповедников. Послание заканчивается призывом: «Отпразднуйте годовщину своего пребывания у власти освобождением заключенных, прекращением кровопролития, насилия, разорения, стеснения веры; обратитесь не к разрушению, а к устроению порядка и законности, дайте народу желанный и заслуженный им отдых от междоусобной брани. А иначе взыщется от вас всякая кровь праведная, вами поливаемая». Предостережение Патриарха оказалось пророческим.

Гражданская война, разделившая страну на противостоящие друг другу лагеря, затрудняла связь между центром и периферией, территориями, находившимися в городах, занятыми белыми армиями. Епархии Сибири и Юга России переходят на самоуправление, организуя местные временные высшие церковные управления.

В ноябре 1918 года в Томске состоялось Сибирское церковное совещание. В нем участвовали 13 архиереев, возглавлявших епархии Поволжья, Урала, Сибири и Дальнего Востока, а также 26 членов Всероссийского Собора из духовенства и мирян, оказавшихся на территории, занятой колчаковскими войсками. Почетным председателем совещания был избран митрополит Казанский Иаков, а председателем - архиепископ Симбирский Вениамин (Муратовский). На совещании образовано было Высшее Временное Церковное Управление во главе с Омским архиепископом Сильвестром (Ольшанским). В Высшее Временное Церковное Управление вошли архиепископ Симбирский Вениамин (Муратовский), Уфимский Андрей (Ухтомский), священник Я.Галахов и Владимир Садовский, профессора П.Прокошев и А. Писарев. Совещание постановило, что после прекращения своей деятельности Высшее Временное Церковное Управление обязано во всем дать отчет Святейшему Патриарху.

После разгрома войск Колчака одни священнослужители эмигрировали, другие, и среди них архиепископ Симбирский Вениамин, епископы Уфимский Андрей, Златоустовский Николай и Тобольский Иринарх, остались на Родине.

Главнокомандующие белых армий в своих приказах провозглашали, что их войска сражаются за поруганную веру и оскорбление церковных святынь. Но вера христианская поругалась и белыми офицерами. Среди них были, конечно, благочестивые люди, но большинство было равнодушно к Церкви. По воспоминаниям современников, после одного из сражений летом 1920 года протоиерей Андроник Федоров отпевал убитых, тела которых лежали перед ним на голой земле. А в это время, заглушая панихиду, из вагона казачьего генерала Бабичева неслись пьяные голоса пьяных, ревущих похабные частушки.

В годы гражданской войны в среде духовенства произошло расслоение - появились модернистские группировки, призывавшие к революции в Церкви, к всестороннему обновлению.

Еще при Временном правительстве 7 марта 1917 года в Петербурге был образован «Всероссийский союз демократического православного духовенства и мирян», который возглавили священники А.П.Введенский, А.И.Боярский, И.Егоров. «Союз», пользовавшийся покровительством обер-прокурора Синода В.И.Львова, издавал на синодальные средства газету «Голос Христа» и журнал «Соборный разум». В своих публикациях обновленцы ополчались на традиционные формы обрядового благочестия, на канонический строй церковного управления. Главным очагом обновленческой пропаганды стала церковь святые Захария и Елизаветы, где настоятелем служил священник А.Введенский. Патриарх Алексий впоследствии назвал демагогические заявления обновленцев, объединившихся вокруг А.Введенского, «керенщиной в церковной ограде». Свои филиалы «Союз» открыл в Москве, Киеве, Одессе, Новгороде, Харькове и других городах.

Позиции «Союза» особенно укрепились после того, как редактором «Церковно-общественного вестника» стал профессор Петр. Духовной академии Б.В.Титлинов, превративший этот журнал в рупор модернистских идей. На Соборе 1917-18 годов Титлинов и его единомышленники выступили против восстановления Патриаршества. 1 января 1918 года в газете «Знамя Христа» священник А.Введенский писал, что после избрания Патриарха в Церкви можно оставаться лишь для того, чтобы уничтожить Патриаршество изнутри.

После прекращения деятельности «Союза демократического духовенства и мирян» в 1919 г. священник Иоанн Егоров создает в Петербурге новую модернистскую группировку под названием «Религия в сочетании с жизнью». В своей приходской церкви он затевает самочинные нововведения: выносит Святой Престол из алтаря на середину храма; принимается за исправление богослужебных последований, пытается перевести богослужение на современный русский язык, учит о рукоположении собственным вдохновением. Священник А. Боярский в Колпине под Петербургом организует еще одну обновленческую группировку «Друзей церковной реформации».

Многие священники уходили к обновленцам и другим модернистским течениям, многие уходили в большевики и занимались политикой, некоторые страшились новой власти, так жестоко расправляющейся с неугодными, некоторые по убеждению и т.д. Таким образом, в этот период происходит самоочищение церковной иерархии от колеблющихся и сомневающихся. Остаются только истинно верующие и преданные церкви духовники. Так, в журнале «Революция и Церковь» напечатано было заявление бывшего диакона: «Я снимаю с себя дарованный Николаем Романовым сан диакона и желаю быть честным гражданином РСФСР. Церковные законы и молитвы составлены под диктовку царей и капитала. Долой милитаризм, царей, капитал и попов! Да здравствует диктатура пролетариата!» Правда, надо отметить, что подобные декларации были явлением исключительно редким.

Серьезным потрясением церковной жизни явилось повсеместное вскрытие мощей святых угодников Божиих. 1 (14) февраля 1919 года Наркомат юстиции издал постановление об организованном вскрытии мощей. Вскрытие проводили специальные комиссии в присутствии священнослужителей, составлялись протоколы. Если в результате вскрытия обнаруживалось, что мощи сохранились не в целости, то это обстоятельство в целях атеистической пропаганды выдавалось за сознательный обман и подделку. И некоторые из православных людей, превратно представляющие церковное учение о святых мощах, верили этому.

4 (17) февраля Патриарх Тихон разослал епархиальных архиереям указ об устранении поводов к соблазну верующих: «Благочестивое усердие верующих, - говорилось в указе, - окружая их останки благоговейным усердием, соорудило и для таковых честных мощей (речь идет о мощах, сохранившихся лишь частично в нетленном виде.- В.Ц.) драгоценные раки и оправы, иногда по подобию человеческого тела, располагая в них, в подобающих облачениях, кости праведников и другие частицы святых их мощей... Считая необходимым по обстоятельствам времени устранить всякий повод к глумлению и соблазну (в том, что доселе не вызывало соблазна и было лишь благочестивым народным обычаем), поручено Вашему Высокопреосвященству... с архипастырской заботливостью и рассуждением устранить всякие поводы к соблазну в отношении святых мощей во всех случаях, когда и где это признано будет вами необходимым и возможным».

Но исполнение этого указа для многих архиереев оказалось затруднительным и даже рискованным делом. Попытка освидетельствовать мощи перед их публичным вскрытием подчас служила основанием для судебного разбирательства.

1 ноября 1920 года в Новгороде перед ревтрибуналом предстал епископ Хутынский Алексий (Симанский) вместе с архимандритами Никодимом и Анастасием, игуменами Гавриилом и Митрофаном, протоиереем Стояновым, иеродиаконом Иоанникием. Подсудимые обвинялись в тайном освидетельствовании мощей, почивавших в Софийском соборе, перед их официальным вскрытием. Епископ Алексий виновным себя не признал, заявив: «Освидетельствование мощей считаю делом исключительно церковным и отчет в этом могу дать только своим собратьям-епископам». Трибунал приговорил его к 5 годам заключения, других обвиняемых - к 2 и 3 годам, но ввиду близкой победы в гражданской войне все осужденные были амнистированы.

В том же 1920 году Московский трибунал судил видных пастырей и церковно-общественных деятелей: игумена Иону (Сторожева), протоиерея Николая Цветкова, Председателя Совета объединенных приходов А.Д.Самарина, бывшего обер-прокурора Синода, членов совета: Рачинского, Н.Д.Кузнецова. Они обвинялись в распространении клеветнических слухов об оскорбительном для верующих поведении участников вскрытия мощей преподобного Саввы Сторожевского, в частности в том, что Н.Д.Кузнецов подал в Совнарком жалобу: «Грубость и издевательство членов комиссии по вскрытию мощей дошли до того, что один из членов комиссии несколько раз плюнул на череп Саввы, останки коего составляют святыню русского народа». А.Д.Самарин и Н.Д.Кузнецов были приговорены к расстрелу, но, как сказано в приговоре, «ввиду победоносного завершения борьбы с интервентами» суд «заменил смертную казнь заключением в концентрационный лагерь впредь до победы мирового пролетариата над мировым империализмом». Другие обвиняемые получили разные сроки тюремного заключения.

В 1919 - 1920 годах вскрыты были мощи святого Митрофана Воронежского, преподобного Макария Калязинскою, преподобного Евфимия Суздальского, святителя Питирима Тамбовского, преподобного Нила Столобенского, святого Иоасафа Белгородского. Всего до осени 1920 года было учинено 63 публичных вскрытия.

Мощи преподобного Сергия Радонежского были вскрыты 11 апреля 1919 года. В канун вскрытия, совершенного в ночное время, перед воротами Лавры собралась толпа богомольцев, молебны преподобному пелись всю ночь. Наутро народ впустили в Лавру. Перед ракой с мощами святого сияло пламя свечей. В течение трех дней тысячи богомольцев подходили вереницей к раке и прикладывались к обнаженным мощам преподобного. 4 (17) декабря 1920 года состоялось вскрытие мощей преподобного Серафима Саровского. До недавних пор мощи преподобного находились в безвестности, в 1991 году они были обретены.

На исходе гражданской войны в крайне затруднительном положении оказались священнослужители, находившиеся на территориях, занятых белыми армиями, и после поражения белых не сумевшие или не пожелавшие эмигрировать. Многие из них были осуждены за совершение молебных пений о победе белого оружия. В 1920 году в заключении скончался Омский архиепископ Сильвестр (Ольшанский), возглавлявший при Колчаке Сибирское временное высшее церковное управление.

Сознавая всю тяжесть ситуации, стремясь уберечь пастырей Русской Церкви от печальных последствий их вовлеченности в политическую борьбу, Святейший Патриарх еще в 1919 году, в день памяти преподобного Сергия Радонежского 25 сентября (8 октября) обратился к архипастырям Русской Православной Церкви с посланием, в котором призывал их отказаться от всяких политических выступлений: «Доныне... брань не прекращается, и кровь обильным потоком льется по всему обширному пространству Русской земли... Не минуют эти ужасы и нас, служителей Церкви Христовой, и много уже и архипастырей, и пастырей, и просто клириков сделались жертвами кровавой политической борьбы. И все это за весьма, быть может, немногими исключениями, только потому, что мы, служители и глашатаи Христовой Истины, подпали под подозрение у носителей современной власти в скрытой контрреволюции, направленной якобы к ниспровержению Советского строя. Но мы с решительностью заявляем, что такие подозрения несправедливы; установление той или иной формы правления не дело Церкви, а самого народа. Церковь не связывает себя ни с каким определенным образом правления, ибо таковое имеет лишь относительное историческое значение...». Таким образом, в этот период положение церкви было незавидным. Очень много действий правительств было направлено на раскол и ослабление церкви, как очень сильной глыбе, складывавшейся веками. Российская Православная Церковь вошла в XXвек сильнейшей и мощной организацией, поддерживаемой абсолютным большинством населения. Но она, соблюдая канонические правила невмешательства в политику, оказалась в невыгодном положении. Октябрьская революция означала для церкви начало гонений. Все декреты советской власти относительно Российской Православной Церкви были направлены на ее разорение, обнищание, ослабление, уменьшение числа верующих и т.д. Советская республика, с ее марксистскими материалистическими убеждениями изначально предусматривала, создание государства без церкви. Религия считалась предрассудками народа, с которыми нужно бороться в строительстве настоящего коммунистического государства. Атеизм - неформальная государственная идеология. Поэтому Декреты «О земле» 1917 года, «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» 1918 года, постановление «О вскрытии мощей во Всероссийском масштабе» 1920 года явились важнейшими ступенями для перехода общества и государства на новый уровень. Для Российской Православной Церкви же эти декреты означали постепенное затухание, ослабление и множество жертв. Закрытие государственных кредитов, закрытие церковно-приходских школ, конфискация имущества, разрушение и закрытие церквей -все это явилось результатом политической борьбы и гонений на церковь.

2 марта 1917 г. император Николай и отрекся от престола. Власть перешла к Временному правительству, образованному Государственной Думой. Уже 6 марта Синод признал Временное правительство и отказался от предложения выступить с воззванием к народу поддержать монархию. Синод постановил прекратить молитвы за Романовых и установить еженедельные моления о богохранимой державе Российской и петь многая лета Временному правительству. 9 марта Синод обратился к всероссийской пастве со словами: “Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на ее новом пути”.

20 марта вышел закон об отмене ограничений в правах, связанных с религиозной и национальной принадлежностью. Тем самым Православная Церковь теряла свой привилегированный статус. Разрабатывался декрет о факультативном, вместо обязательного, преподавании Закона Божия. Многовековое единение Церкви и государства рушилось, но Временное правительство пыталось сохранить за собой право контроля над внутренней жизнью Церкви. В глазах православных зависимость Церкви от Временного правительства, лишенного всякой сакральности, приобретала противоестественный характер.

Синодом были опубликованы обращения либерального характера. 29 апреля вышло Послание к российской пастве с призывом провести “выборное начало на всех уровнях церковного управления”, в том числе и при замещении архиерейских кафедр. Во многих епархиях выборы проходили в нецерковной обстановке. Обновленческие настроения захватили часть мирян и клириков, особенно низших – псаломщиков, пономарей. В церковной печати раздавались призывы ввести белый епископат и даже упразднить монашество. При таком помрачении церковного сознания многие из достойных иерархов оказались забаллотированными. Под предлогом самых вздорных обвинений в Тверской епархии голосами псаломщиков был уволен с кафедры архиепископ Серафим (Чичагов). Им недовольны были за строгие требования, которые он предъявлял к кандидатам священства. Но среди иерархов, избранных в это беспокойное время, были и архиереи выдающихся церковно-административных способностей, преданные Церкви, любимые в православном народе. На Петроградскую кафедру голосами питерской бедноты был избран архиепископ Вениамин (Казанский), на Московскую – архиепископ Тихон (Белавин).

Временное правительство видело в духовенстве оплот монархистов. Контроль над Церковью не только не ослабили, но и ужесточили. Было отменено обязательное преподавание Закона Божия в школе, а церковно-приходские школы передавались министерству народного просвещения. Но против политики правительства и деятельности Львова в школьном вопросе (передача церковных школ министерству народного просвещения) восстал Московский Всероссийской съезд духовенства и мирян.

Первоприсутствующий Синода архиеп. Сергий пытался противодействовать политике Львова и реформаторов-обновленцев. Поначалу, убедившись, что им не удалось добиться переизбрания ряда епархиальных архиереев, они связали это с тем, что слишком мало времени прошло, чтобы подействовала пропаганда захваченного ими "Церковного общественного вестника". Отчасти ради соблюдения приличий было 8 мая принято решение Синода, по инициативе архиеп. Сергия, о созыве Предсоборного Совета.

Предсоборный Совет начал заседать 1 июня. Выборные от епископата депутаты совсем не сочувствовали реформам. С целью фальсифицировать церковное мнение и создать перед созывом Собора мнение, что Церковь идет за обновленцами в конце июня при поддержке временного правительства был создан т.н. Всероссийский съезд духовенства и мирян. 5 июля Предсоборный Совет принял решение об открытии в Москве собора и положение о выборах. В этот же день начинаются очень крупные беспорядки в Петрограде, когда была сделана первая попытка захвата власти большевистской партией. В связи с этим, у Временного правительство на повестке были более важные дела.

Когда вопросы по выборам на собор обсуждались в Предсоборном Совещании, туда допускались духовенство и миряне, но только с совещательным голосом. Здесь же был принят закон, который отдавал преимущество мирянам. Помимо того, что от каждой епархии на соборе должен был присутствовать правящий архиерей, избиралось пять представителей от епархий. Из них должны были быть два представителя именно клира, но миряне могли избирать от себя представителями только мирян. Если объединить т.о. архиереев с выборным духовенством, то окажется, что духовенство будет иметь не больше половины голосов на соборе. В действительности все оказывалось еще хуже, потому что без всяких выборов все приглашенные в Предсоборный Совет люди (а Синод в основном пригласил реформаторов, все обновленцы попали на собор именно таким образом) тоже становились как члены Предсоборного Совета членами собора. Таким образом, миряне уже по самому такому составу должны были иметь большинство.

Выборы проходили в несколько ступеней: сначала выбирали делегатов на благочиннические собрания, а потом на епархиальные, где окончательно выдвигались депутаты на собор. На этих выборах, уже на первых этапах, окончательно подтвердилась та самая закономерность, которую показали выборы в Москве и в Петрограде: несмотря на беззаконные действия, на то, что церковная пресса была практически парализована и велась яростная агитация в пользу обновленцев, обновленцы не получили никакой поддержки ни у духовенства, хотя они и сулили им всякие выгоды, ни у мирян, перед которыми они еще больше заискивали.

Благодаря деятельности владыки Сергия (Страгородского), будущего патриарха, Предсоборный Совет ограничил демократию проектируемого собора: он категорически настаивал на введении пункта о том, что все решения Собора должны утверждаться архиерейским совещанием. Ограничились тем, что если три четверти епископов возражают против решения собора, только тогда они могут его отклонить.

В 1905 главной задачей собора считали восстановление патриаршества, что было одной из главных мишеней обновленческой пропаганды. Они считали, что патриаршество ни в коем случае не нужно восстанавливать, что страна якобы уже отказалась от самодержавия (хотя такие заявления до Учредительного собрания делать было нельзя), а патриаршество - это типично самодержавное учреждение. В демократическом государстве Церковь должна быть демократической. Поэтому в наказах Предсоборного Совета, в тех пунктах, где предлагались вопросы для обсуждения, вопрос об учреждении патриаршества отсутствовал. Но само появление на соборе наиболее горячего сторонника патриаршества - владыки Антония должно было быть гарантией того, что этот вопрос на соборе будет поставлен.

Собор открылся в торжественной обстановке. Председателем собора был избран митрополит Московский Тихон. Собор имел две сессии, продолжавшихся каждая около полугода. Основными вопросами Собора были: 1. Выработка положения о Высшем Церковном Управлении Русской Православной Церкви, о епархиальном управлении, о приходском Уставе. 2. Восстановление Патриаршества. 3. Восстановление праздника Всем святым в Земле Российской просиявшим и составление канона этому празднику. 4. Канонизация новых святых: Софрония Иркутского и Иосифа Астраханского. 5. Многие другие вопросы, связанные с жизнью Церкви в новых социальных условиях, в частности, о свободе политических убеждений для членов Церкви, о восстановлении в священном сане лишенных его за сопротивление царской власти, о необходимости ряда церковных реформ. По ходу работы Собора возник дополнительный вопрос об анафематствовании советской власти.

Собор был составлен из людей гораздо более церковных, чем рассчитывали либералы. Тем не менее поначалу там заседания шли непросто, потому что общая демократическая стихия, в частности борьба при голосованиях, захватывала людей и на Соборе. Поэтому в первую неделю своей работы собор напоминал церковный парламент. И только благодаря глубокой мудрости и такту, пастырям удалось это направление переломить.

Собор проходил в очень сложной обстановке. Едва он успел начаться, как произошел Корниловский мятеж. К октябрю обстановка в стране становится еще более напряженной, и хотя работа в отделе о высшем церковном управлении была еще не окончена, на соборе в середине октября стало ясно, что дальше работа в отделе нецелесообразна, пока не будет решен принципиально вопрос о патриаршестве в РПЦ, потому что отдел должен разработать полностью все положения о том, как будет управляться РПЦ, а здесь все упирается в вопрос о патриаршестве.

31 октября из более чем двух десятков намеченных кандидатов были избраны трое: архиеп. Антоний, архиеп. Арсений и митр. Тихон. 5 ноября в храме Христа Спасителя состоялись выборы патриарха через жребий (старец Алексий Зосимовский). 21 ноября, в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, в Успенском соборе Кремля совершилось настолование (интронизация) митр. Тихона в сан Патриарха Московского и всея Руси.

Всероссийский Церковный Поместный Собор 1917-18 гг. заложил основы канонического устройства Православной Российской Церкви. 28 октября (10 ноября) Поместный Собор большинством голосов вынес историческое постановление:

1. «В Православной Российской Церкви высшая власть – законодательная, административная, судебная и контролирующая – принадлежит Поместному Собору, периодически, в определенные сроки созываемому, в составе епископов, клириков и мирян.

2. Восстанавливается Патриаршество, и управление церковное возглавляется Патриархом.

3. Патриарх является первым между равными ему епископами.

4. Патриарх вместе с органами церковного управления подотчетен Собору».

Вопросы для самостоятельного повторения материала.

1. Как отнеслись церковные иерархи к падению монархии и как складывались отношения Церкви и Временного Правительства?

2. Как происходили выборы и созыв поместного собора 1917–1918 гг.? Какие серьезные направления возникли во внутрицерковной политике.

3. Перечислите основные решения и деяния собора. Каковым было его значение в истории Русской Церкви?